— Светозаров-то настоящий ренегат, не притворяется?
В молодые годы Светозаров был такой же пламенный демократ, как сейчас — государственник, и когда ему об этом напоминали, хмуро говорил: «Вот поэтому, поэтому. Рассмотрел их вблизи и ужаснулся».
— Нет, Светозаров не притворяется.
Он сказал это с отвращением и глядя поверх меня, как будто где-то в пространстве парил портрет В. К. Плеве и профессор Савельев советовался с ним взглядом, их усталые взгляды встречались. Шуты, позёры, ренегаты, троянские кони — не таких мотыльков ждали организаторы Фонда к своему огоньку. И не было стены, на которую опереться.
— Не на кого опереться, — сказал профессор. — Вы приходите к нам, на следующей неделе будет лекция о возникновении Охранного отделения и дискуссия. — Он прочёл на моём лице нечто такое, что ему не понравилось, и рассердился. — Я учёный и делаю то, к чему приспособлен! Чего вы от меня ждёте, создания Святой дружины?
— Нет, — сказал я. — Не надо, пожалуйста.
Голова у меня гудела, когда я вышел на мокрую, продуваемую серым холодом набережную Фонтанки. «Ничто не предвещало», как любят говорить футбольные комментаторы. И они же говорят: «К этому всё шло».
Максимчика в последнее время что-то гнетёт сильнее обычного. Он плохо спит, просыпается в поту — и глазки стали такие затравленные. Жаль его до слёз, а как поможешь? Такая натура у человека, что от участия и расспросов делается только хуже.
Я свела участие до хорошего обеда и эталонно чистой квартиры, а сама решила поменьше отсвечивать. С моим графиком это нетрудно: я либо с утра до ночи на работе, либо, всё намыв и приготовив, успеваю убраться из дому, пока он ещё не вернулся. И куда тогда идти: считать ворон?
Вот так и вышло, что я стала много времени проводить с Машечкой, и где мы с ней только не побывали! В музеях и странных модных пространствах, на кинопоказах и лекциях и в запрятанных в глубокие подвалы книжных магазинах на встречах с авторами.
Обнаружились, правда, некоторые разногласия. Машечка избегала настоящих больших музеев, а когда удавалось её переубедить, приходила в Эрмитаж, как всегда она ходит: в джинсах и кедиках. Меня это поразило. Я в десятом классе подобрала практически на помойке старую, ещё советского издания книжку «Как себя вести», очень её полюбила и до сих пор в неё заглядываю, если нужен совет про сервировку, благодарственные открытки и как с кем здороваться на улице. В разделе «Посещение музея» написано, что девушка в брючках прекрасно смотрится на пикнике и спортивных мероприятиях, но в музейных залах травмирует эстетические чувства окружающих. Ну, с брючками с тех пор окружающие примирились, но кедики в Эрмитаже, я считаю, это по-прежнему перебор. Даже сейчас перебор, а во времена моей книжки, по-видимому, были катастрофой в одном ряду с публичным женским курением и нецензурной бранью. Подобные вещи моей книжкой не рассматривались, как выходящие за рамки не только хорошего поведения, но и поведения вообще.