На этом месте размышления суперагента прервались самым неожиданным образом: дверь кабинки открылась внутрь, да так резко, что Ира чуть не слетела со стульчака. Симпатичный (если бы не лопоухость) стажер лет девятнадцати стоял перед ней, заливаясь краской.
— Вам что, молодой человек? — строго спросила Ира.
— Извините… Я не знал, что она не закрывается…
— Ничего страшного. Я тут просто присела подумать. Так что если вам к спеху, не стесняйтесь.
— Ничего, я не тороплюсь. Кстати, меня зовут Павел.
— Очень приятно. Ира.
— Может быть, на ты?
— Легко… Слушай, а чего ты глаза прячешь?
— Ну, я не прячу… Я просто, скажем так, не туда смотрю.
— Знаю я, куда ты смотришь… Глаза не прогляди!
— Да уж как-нибудь… Слушай, а у тебя там… очень ничего!
— «Ничего» — это в каком смысле? В смысле «неплохо» или как у тебя?
— А почему «или»? У меня там все в порядке! Хочешь, покажу?
— Ты что, в детском саду — девочкам письки показывать? Ого… Да, в общем, не обязательно, я и так вижу… через штаны… Это ты на меня так отреагировал или у тебя морковка в ширинке?
— Ну… ты не смейся, пожалуйста, просто ты мне очень понравилась… Такая красивая, умная, даже на журналистку не похожа…
— И ты тоже… («…Сообразительный, — докончила про себя Ира. — И активный. Далеко пойдешь, если не сядешь…»)
— Ну ладно, ты извини, что я тебя беспокою. Мне вправду очень приятно с тобой познакомиться. Можно я тебе в Москве позвоню?
— Мы же только-только оттуда вылетели… Слушай, закрой дверь, чтоб остальные не пялились!
— Понял… Извини… С той стороны закрыть?
— Да не смотри ты как побитая собака! С этой, с этой…
«А что? И сама расслаблюсь перед делом, и парню удовольствие доставлю… У него жизнь скучная — пусть хоть встряхнется, чтобы было что внукам рассказывать… Хорошо, что у меня юбка на пуговицах — за минуту пришью… Мальчик, бедненький, да ты сам-то представляешь, что с тобой в Чечне сделают! Еще не это… Хотя какой он «бедненький» — он мужик, в конце концов, хозяин жизни, это сейчас их растят, как комнатные кактусы: когда им хорошо, то колются, а чуть плохо — тут же вянут… Руки не потные — это хорошо. Терпеть не могу мужиков с потными руками. Сволочи они… А этот — ничего, из него, глядишь, толк выйдет. Интересно, а целоваться его кто учил? Он что, пишет так же, как целуется? Если да — в Москве подарю ему букварь…»
— Ты красивая… И замечательная… — шептал Павел, отрываясь от ее губ и обдавая уши жарким дыханием. Его широкая, но изящная левая рука с длинными пальцами неумело возилась с застежкой ее лифчика, в то время как правая гладила ее по спине с заходом в трусы.