Их взгляды встретились, и Харпер утонула в его темных глазах.
– Хорошая реакция, – проговорила она.
Ее голос был хриплый и звучал неестественно.
– Ты пьяна, – сказал Кормак, приподняв одну бровь и продолжая улыбаться.
– Пфф, я взрослая женщина и имею право пропустить пару алкогольных коктейлей.
Кормак выпустил наконец ее палец и снова взял свой бокал с пивом. Харпер сжала руку в кулак, пытаясь заглушить невероятные чувства, которые вызвало простое прикосновение.
– Итак… Кормак.
– Да, Харпер.
– Хм? Нет, я имела в виду, Кормак – это семейное имя?
Он сделал глоток пива и покачал головой:
– Нет. Моя мама выбрала это имя. В честь Кормака Маккарти. Писателя.
– И меня тоже. То есть меня не назвали в честь Кормака Маккарти. Но люди думают, что меня назвали в честь Харпер Ли. Но это не так. И это не одно и то же, верно? Совсем даже наоборот.
Харпер понимала, что расслабилась и говорит бред.
– Моя сестра уверена, что ее назвали в честь подружки Багза Банни, – проговорила Харпер.
Кормак бросил на нее такой взгляд, от которого по всему ее телу разлился жар.
– Значит, Маккарти, – с трудом выдавила девушка. – Он написал «Дорога», верно?
– Да. Но моя мать больше в восторге от его ранней книги «Кровавый меридиан».
– Ах.
– Ты читала?
Харпер читала отчеты, счета и прочие рабочие документы. Если у нее выдавалось свободное время, то она отвечала на письма. Просто так, для удовольствия, она не читала уже давно. И снова Харпер почувствовала неизъяснимую тоску, словно прямо сейчас она упускает из своей жизни нечто важное.
– Нет, – призналась она.
– Это блестящая книга. Современная классика. Но она вовсе не о прекрасном. Эта книга о ребенке, оставшемся в раннем детстве без матери. И вот именно этот мальчик вырос с огромной склонностью к насилию…
– О! – почти прокричала Харпер. – Это так…
– Мрачно?
– Я хотела сказать – сильно.
И неожиданно.
Любой в старшей школе сказал бы, что его жизнь полна любви, легкости и комфорта. Что он понятия не имеет, что такое страдания. Сейчас же ей казалось, что она заглянула в чуть приоткрытую дверь и увидела то, что вообще не предназначалось для взглядов посторонних.
Резкий звук заставил Харпер подпрыгнуть на стуле.
Кормак поставил свой бокал на барную стойку.
– Моя мать вовсе не мрачная личность. Обстоятельства сыграли свою роль. Среда. Злополучный выбор.
Гнетущее молчание воцарилось между ними. И теперь была ее очередь заполнять неловкую паузу. Кормак провел руками по лицу, а затем взъерошил волосы. Давненько мужчина не обращался к ней за утешением. Волна сожаления накрыла ее. Что, если сын лондонского ресторатора был прав? И она просто бездушный робот? Бесчувственная. Закрытая для человеческих эмоций.