Одним глотком допив воду, Харпер повернулась к Кормаку:
– Расскажи мне.
Кормак непонимающе посмотрел на нее.
– О твоей матери и обо всем, что с ней связано, – отчаянно пытаясь проговаривать четко каждое слово, попросила Харпер. – Думай обо мне не как о Харпер Эддисон, сногсшибательной старшей сестре Лолы, а как о незнакомке, которая уедет на следующей неделе, и все, что ты расскажешь мне, уедет со мной.
Кормак пристально посмотрел на нее, а затем с явным усилием отвел взгляд и поднял руку, заказывая еще пива. Когда бармен поставил перед ним новое пиво, Кормак сказал:
– Эта песня.
– Какая песня?
Он подбородком указал в сторону оркестра.
– Та, что тебе так нравится. Мой отец включал ее в течение всей ночи, когда отсиживался в своем кабинете. И эта песня означала, что между ним и моей матерью – стена. Безвыходное положение. – Кормак поднял свой бокал, словно собирался произнести тост, но не стал, а в три глотка осушил содержимое бокала.
– Я так понимаю, что твой отец вовсе не милый тип.
Кормак рассмеялся.
– Ему скорее подходит определение «подонок».
– Ну так разве твоя мать не сама его выбрала?
Кормак кивнул:
– Он обвинял меня в том, что я забираю все ее внимание себе. Он обвинял ее в моем существовании. Он обвинял нас во всем.
Харпер ощутила, как внутри что-то болезненно сжалось. Ей было безумно жаль Кормака.
– Нас с Лолой воспитывал отец.
Кормак посмотрел на нее внимательнее прежнего. В его взгляде читалась теплота.
– А где была твоя мать?
– Она ушла. Я была слишком маленькой, чтобы помнить это. – Разговор давался ей тяжело. Все же количество выпитого явно сказывалось. – Наш отец… с ним было трудно. Он забирал нас из школы, чтобы целый день проводить с нами на пляже. Или он разучивал танец, который мы потом показывали ему. Или мог разбудить нас в полночь, чтобы устроить праздник шоколада.
– Звучит чудовищно.
– Так происходило большую часть времени. Когда его дела шли прекрасно, тогда все было ярко и блестяще. Но когда на работе случались проблемы… Как-то раз он пришел домой с целым выводком котят, забыв, что у Лолы аллергия. А бывало, что он вообще забывал забирать нас из школы.
– Он часто вел себя жестоко? – поинтересовался Кормак.
Харпер посмотрела на Кормака и увидела, что он безотрывно наблюдает за ней.
– Нет. Просто он был… ненадежным. Даже в хорошие времена, мне казалось, что я иду то тонкому льду и вот-вот провалюсь.
Харпер оперлась локтями о барную стойку и обхватила голову руками. Неужели она всегда так себя чувствовала? Даже в детстве? Скорее всего, она просто не позволяла себе говорить это. Потому что тогда хорошие воспоминания об отце стерлись бы, а она так хотела их сохранить.