Мисс Робертсон церемонно поклонилась.
– А дальше? – спросила Джейн.
– Все вышло наилучшим образом, – сказал инспектор. – Я своим глазам не поверил. Можно было предположить, что убийца поймет свою ошибку и избавится от статуэтки. Но что он сделает это с молниеносной быстротой, да еще постарается обратить подозрения на другого, – этого и ждать было нельзя. Как я говорил, у мистера Годфри прекрасные способности к импровизации. Если не следить за ним, нельзя было бы и заметить мгновения, на которое он пропал из галереи. Но я следил. Где вы ее прятали, мистер Годфри? Какое-то место, о котором знаете только вы?..
– Тайная ниша, – пробормотал Роджер. – Всегда есть тайная ниша. Один…
– Бога ради, Роджер, – прошипела Джейн, – прекрати красоваться, это не твое убийство.
– Скажите, инспектор, – сказал викарий, – когда вы начали подозревать мистера Годфри?
– Началось все с попугая, – отвечал инспектор. – Когда я предположил, что его убили намеренно, я подумал, чем он мог провиниться. Что такого мог сделать попугай?
– Ну, например, вон там в углу он за год продолбил клювом огромную дыру в стене, – сказала Джейн. – Удивительная настойчивость. Сэр Джон говорил, что если Танкред хотел бежать отсюда, то взял неверное направление. Если бы мне была дорога опрятность, как она дорога многим другим, я бы, пожалуй, могла…
– Он разговаривал, – сказал Роджер.
– Именно, – кивнул инспектор. – Тогда я стал интересоваться, о чем он разговаривал. И тут выяснились любопытные вещи. Танкред повторял за тремя своими хозяевами: у него были любимые фразы, безусловно восходившие к сэру Джону, были реплики, принадлежавшие леди Хелен (они касаются кухни), и было кое-что от молодого хозяина.
– Львы, белена и краали, – сказал Роджер, – это от Генри, конечно.
– Как вы помните, – сказал инспектор, – я опросил всех на этот предмет, и в итоге у меня в руках оказался очень приличный набор рецептов, призывов, раздумий и воспоминаний. Многие из тех, кого у нас считают писателями, обходятся меньшим… И тут выяснилось вот что. У всех, кого я расспрашивал, наборы фраз пересекались, хотя бы отчасти. Единственным исключением был мистер Годфри: то, что ему удалось вспомнить из разговоров Танкреда, никаких параллелей не имеет. По случайности я спрашивал мистера Годфри первым, он был застигнут врасплох, и мне тогда показалось, что он не вспоминает, а придумывает. Он смотрел в сад и наспех заимствовался оттуда, лишь бы не выдать мне то, что он действительно помнит.
– Но зачем было это скрывать?
– Мистер Годфри проявил осторожность, – отвечал инспектор, – и сделал мне своеобразный комплимент. Он решил, что если отрывочные реплики попугая навели его на след сокровища, они могут навести на этот след и другого. Поэтому мистер Годфри не мог рассказать мне правду; поэтому он и решил избавиться от Танкреда – пока попугай был жив, его неистощимая общительность была угрозой для любых медлительных затей.