Та строгая величавая женщина, с которой цюрихский бургомистр столкнулся в суматохе отъезда и за которой со вспыхнувшей радостью последовал Иенач, — в самом деле была Лукреция.
— Привет тебе, Лукреция! — воскликнул Георг, когда она оглянулась на его шаги. — Спасибо за то, что ты пришла на мое торжество! Ты принесла с собой радость! Мир для меня стал пуст, его трофеи и почести постылы. Верни мне мою чистую юную душу. Я давно ее потерял, она осталась у тебя. В твоем верном сердце хранится она! Отдай мне твое сердце и с ним верни мою душу!
Он схватил ее в объятия и прижал ее голову к своей груди. Маска упала с ее лица.
— Берегись, Юрг! Слышишь — берегись! — прошептала она, отстраняясь, и подняла на него взгляд, полный страха и беспредельной любви.
Он неверно истолковал ее слова.
— Знаю, знаю! В Ридберге свадьбам не бывать! Не возвращайся туда. Останься навеки со мной! Мы сегодня же уедем в Давос! А пока что пойдем танцевать!
В галерее загремела зажигательная плясовая музыка. Иенач, отстегнув шпагу, швырнул ее на стул и крепче обнял Лукрецию. Ее глаза были прикованы к двери, куда заглядывали и проталкивались люди в масках. Она узнала резкий, противный голос Рудольфа.
Перед Иеначем остановился пузатый карлик в одеянии причетника. Отвешивая шутовские поклоны и держа в одной руке кусок мела, в другой грифельную доску, он гнусавым голосом спросил:
— Какой псалом или стих прикажете нынче пропеть перед проповедью, господин пастор из Шаранса?
По большой не по росту голове и по короткопалой честной руке Иенач сразу узнал келаря Фауша.
— Ого! Не в меру ты жирен для церковной крысы! — крикнул он. — А стих я тебе закажу вот какой:
Счастлив жить и умереть
Тот, кого любовь лелеет!..
Келарь зорким, лукавым взглядом окинул обнявшуюся чету и, словно желая избавить ее от своего присутствия, протиснул свое шарообразное тело сквозь толпу масок и вышмыгнул в галерею, где бесновались скрипки и бубны и все быстрее кружились пары.
Фауш не заметил, как лихорадочно старается Лукреция увести Иенача вслед за ним в галерею.
Но она опоздала. Комната наполнилась дикой оравой ряженых, и пробиться к выходу не было никакой возможности. Да Иенач и не помышлял об этом. Он был зачарован дивной, словно озаренной изнутри пагубным огнем, красотой своей невесты и, предоставив середину помещения буйству ряженых, увел Лукрецию в амбразуру окна.
Но предводительница шайки, чудовищная медведица с гербом трех союзных земель на груди, переваливаясь, пошла следом, надвинулась на него и, протянув правую лапу, зарычала:
— Я — республика трех земель и желаю станцевать с моим героем!