Тут порыв ветра развеял картины детства, витавшие перед духовным взглядом молодого путника.
Вазер вновь уже повзрослел на пять лет и бодро шагал по безлюдному склону Юлийского перевала. Действительность бесцеремонно вторглась в мечты. Налетевший из Энгадинского ущелья ветер сорвал у него с головы шляпу, которую он, метнувшись в сторону, едва успел подхватить, прежде чем второй шквал швырнул легкую добычу в стремнину бурливого горного ручья.
Ниже надвинув шляпу на лоб, крепче затянув ремень котомки и минуя плавные извивы тропы, Вазер напрямик спускался теперь с крутизны. Сперва ему пришлось прыгать через опаленные молнией перекрученные корневища кедров и каменистые русла иссякших горных ручьев, когда же он вступил на мягкую луговую траву, перед ним вдруг простерся бархатисто-зеленый Энгадин и за-сверкал Инн, обрамленный гирляндой горных озер. Последний солнечный луч пробился между тучами, озарил речную долину и, пробежав вниз по течению, искрился теперь всеми цветами радуги в светлой дали над озером и пастбищами Санкт-Морица.
Напротив спуска перед путником поднималась нагая темная пирамида, а рядом вверх по склону тянулся такой же высокий кряж, на котором переливались зелеными огнями языки ледников, за связующим их седлом клубились грозовые тучи и, погромыхивая, пробивались в просвет, на миг открывая одну из отдаленных сверкающих Снегами вершин.
По правую руку путника противоположные склоны долины скрывали от глаз крутой спуск в глубокое ущелье, почти внезапно переносящий из горной прохлады в итальянский зной. Навеянные южным ветром душные испарения поднимались из-за Малоджи и курились над влажными лугами Базельджи Марии, чьи белые башни едва просвечивали сквозь завесу дождя…
Горная тропа привела наконец в первое энгадинское селение, где по обе стороны единственной улицы выстроились дома-крепостцы с контрфорсами и решетками на слуховых окошках. Но цюрихский странник не постучался ни в одну из тяжелых деревянных двери, а предпочел, невзирая на сумерки, храбро шагать дальше на юг по приозерной тропинке. Он собирался переночевать в Малоджском подворье, чтобы на рассвете следующего дня перевалить через Муретто в направлении Вальтеллины: синьор Помпео разгадал его намерения — ему сейчас больше прежнего не терпелось заключить в свои объятия друга школьных лет, Иенача.
Здесь, между высокими горами, рано стемнело и похолодало, а дорога тянулась без конца мимо плещущих о берег волн. Ледяная изморозь окутала всю местность туманом и мало-помалу пропитала влагой одежду мерным шагом поспешающего путешественника. Его мысли и чувства были теперь скованы сонливостью, какой он ни разу не испытал в дневную жару.