Именно они с отцом взяли на судно выбивавшуюся из сил малютку Лукрецию, показали ей в Цюрихе дорогу к Каролинуму и ободрили ее, убедив прямо и смело поставить гостинцы Юргу на парту.
Постоянными пассажирами судна были и сельские жители — старик из Штефы, каждую неделю возивший на цюрихский базар молочных поросят, пчеловод, два-три рыбака, а также торговки курами и яйцами.
Мрачная весть, которую почтовое судно везло из Рапперсвиля, повергла всех пассажиров в небывалое волнение. Ошеломленные страшными рассказами, они дали волю собственной фантазии. Не довольствуясь тем, что им сообщили, они предрекали всеобщий заговор католиков против всех, кто исповедует чистую евангелическую веру.
Главным виновником кровавой бани считали синьора Помпео, которого все знали по имени, а некоторые даже в лицо, и скоро договорились до того, что возвели его в предводители антихристовой рати, составленной из лукавых иезуитов и ярых бесов.
— Близок час, когда восторжествует зло и наступит Страшный суд, — торжественно изрек старик торговец поросятами. Он плохо слышал, а потому был рьяный книгочий и самостоятельно изучал Священное писание. — …Все сходится — зверь из бездны…
— Может статься, вы ошибаетесь, — прервал его протоколист, в задумчивости молчавший до сих пор. — Да будет вам известно, что со времен апостольских, какие бы бедствия ни обрушивались на христианский мир, люди со дня на день ждали светопреставления. И все же, как видите, Альбис и Уто стоят, как во времена гельветов, и Лиммат течет прежним путем. А посему берегите дух и язык свой от лжеучений и самовольных толкований.
Старик понурился, однако проворчал сквозь зубы:
— Раз до сих пор не было, теперь уж наверняка будет.
Кури Леман стоял рядом с Вазером и правил длинным веслом. Тут он бросил на Вазера проницательный взгляд из-под низко нависших густых черных бровей. Его голубые, обычно холодные и рассудительные глаза сейчас горели дерзким огнем.
— А почему бы, господин протоколист, цюрихским барам не послать нас, матросиков, против испанской и иезуитской братии в Вальтеллину? Видно, у них душа совсем ушла в пятки!
— Побойся бога, замолчи, молокосос! — в испуге крикнул старик Леман; стоя за рулем, он услышал эту непочтительную речь и взмахнул правой рукой, будто собираясь заткнуть сыну рот. Спохватившись, он добавил с непривычной елейностью: — Цюрихские господа в премудрости своей найдут, как надобно поступить.
Но Кури, не сморгнув глазом, продолжал:
— Вы знаете больше нашего, господин Вазер! Недаром тому две недели я довез вас до Рапперсвиля. Вы ехали с заплечным мешком и говорили, что намерены побродить по горам; присягнуть готов — вы побывали у Иенача. Разве что его не оказалось дома. Режьте меня, не поверю, чтобы Юрг не дал отпора попам-стервецам! А почему у вас такой печальный вид? С ним ничего не стряслось? Или, не приведи господи, он приказал долго жить?