— Он жив, Кури, — кратко ответил Вазер, боясь сказать лишнее.
— Ну тогда знайте: прежде чем я изношу эти башмаки, — Кури, впрочем, их берег, сейчас он разулся и поставил башмаки на корму, чтобы щегольнуть ими только в городе, — прежде чем я изношу башмаки, Иенач прикончит Помпео Планта! На то он и Иенач. Попомните мои слова! Вот только за барышню у меня душа болит, да и Иенач изболеется за нее душой.
Вазер сам себе не хотел сознаться, какое гнетущее впечатление произвели на него эти сказанные наобум слова, от которых отец Кури, конечно, вскипел бы снова, если бы все внимание его не было обращено на осененную высокими ореховыми деревьями пристань близ селения Кюснах. Между кустами бузины и голыми корневищами бежал, вливаясь в озеро, ручеек, тихий и прозрачный сейчас, но, судя по размытым и подточенным берегам, бурливый и полноводный в вешнюю пору. На пригорке виднелся барский дом. А на лужке под деревьями нетерпеливо топал ногами мальчуган при шпаге и в шапочке с пером. Почтенного вида наставник, очевидно, пытался его угомонить.
— Эй, эй! Леман! Пристаньте сюда! Я хочу в город! — кричал мальчишка, меж тем как его ментор призывно махал носовым платком.
Излишние старания. Старик Леман с возгласом: «Эге, да это барчук Вертмюллер из Вампишпаха!» — сам повернул судно к купе ореховых деревьев и спустил сходни.
Через несколько минут вертлявый мальчонка сидел на скамье для почетных пассажиров между своим наставником и господином Вазером, бесцеремонно пачкая панталоны соседа своими неугомонными ножками, не доходившими до настила.
Служитель божественного глагола Демцлер — как отрекомендовал себя его наставник — поверх головы своего питомца перешептывался с Вазером. Он решительно порицал вопиющие следствия фанатизма, и хотя Вазер, как мог короче, поведал о своих похождениях, скромно отодвигая собственную персону на задний план, Демцлер не переставал ужасаться, каким неслыханным опасностям столь доблестно подвергал свою жизнь господин протоколист.
Затем поспешил заговорить о себе и по этому случаю счел за благо перейти на латынь.
— Поверьте, господин протоколист, ни за что на свете не согласился бы я взять на себя столь трудную задачу, ибо мой воспитанник, будучи натурой одаренной, говоря между нами, презлой бесенок. Однако же господин полковник Шмидт соблаговолил дать клятвенное обещание, что, буде я преуспею в исполнении возложенных на меня обязанностей, он дозволит мне сопровождать вот этого его пасынка в такое путешествие с образовательной целью, каких еще и не бывало. Мы посетим все германские земли, а также Италию и Францию и, подобно Цезарю, достигнем берегов Британии.