— Вы судите как добрая протестантка! — улыбнулся герцог. — Боюсь, однако, что маэстро Тициан остался бы вами недоволен. Так придется перечеркнуть все религиозное искусство, ибо то, что, по-нашему, заключено в небесах, не изобразишь линиями и красками.
После слов герцогини юркий Вертмюллер отважился бросить насмешливый взгляд своему земляку Вазеру, чему тот не преминул бы ужаснуться, если бы оба не заметили вдруг незнакомца, с которым Вертмюллер за час до этого столкнулся на пороге кондитерской.
— Милостивая государыня, дозвольте мне вступиться за святого Георгия, — выходя из полумрака, с поклоном произнес капитан Иенач. — Я испытанный протестант, во всяком случае, я проливал свою кровь за истинную веру; и все-таки я чту святого Юрга, чьим именем меня нарекли. Мой святой в незапамятные времена, сразив дракона своим доблестным копьем, освободил каппадокийскую царевну. Я же болею душой за другую, за великую страдалицу, прикованную к твердой скале, и огнедышащий дракон когтит ее, а она с тоской ждет ниспосланного небесами избавителя. Эта благородная дева — моя злосчастная отчизна, республика трех союзных земель; тот же, кому суждено вырвать ее из когтей крылатого испанского змия, ее Георгий Победоносец, стоит здесь передо мной.
— Вы граубюнденец? — спросил герцог, которого больше подкупила заразительная пылкость говорившего, нежели его преувеличенная лесть, вызвавшая у герцогини благосклонную улыбку. — Если я не обознался, вы капитан Георг Иенач?
Тот молча поклонился.
— Вы писали мне из Цары, — продолжал герцог. — Из ответов моего адъютанта Вертмюллера, — и он представил капитану щуплого юнца, который с явным недоброжелательством наблюдал выступление граубюнденца, а теперь приблизился, услышав свое имя, — из Вертмюллеровых ответов вы уже знаете, что меня живо затронули ваши сообщения о состоянии дел у вас на родине, а присланные вами карты очень пригодились мне. Если бы я не был всецело поглощен приготовлениями к походу, то не преминул бы лично высказать свое согласие с большей частью ваших доводов, а кое в чем усомниться и даже возразить вам. Тем более радует меня ваше присутствие в Венеции. После того как у нас с вами завязались письменные сношения, я неоднократно просил моего друга, провведиторе Гримани, отозвать вас из Далмации. И всякий раз безуспешно. Мне отвечали, что там без вас не могут обойтись. Ваш внезапный приезд удивляет меня. Что послужило ему причиной?
— Главным образом пламенное желание видеть вас и служить вам, ваша светлость, — отвечал Иенач. — Я так этого жаждал, что пустил в ход всю свою изобретательность и прибегнул к самым отчаянным средствам, лишь бы достичь вожделенной цели. Задача моя в Царе выполнена, и хотя я поспешил в Венецию прежде, чем синьор провведиторе придумал для меня новые геркулесовы труды на каком-нибудь отдаленном острове, вы столь милостивы ко мне, что, надеюсь, не откажетесь представить в благоприятном, вернее сказать, истинном свете эту погрешность против служебного долга и оправдаете меня в глазах моего начальства.