– Чувак, с которым он разговаривает, – продолжаю я, – похож на торговца марихуаной.
А может, отец просто должен ему денег. Бонго больше не улыбался.
– Все не так ужасно, Джем. Хорошие вещи тоже случаются. – Дикси обхватывает себя руками и делает пару шагов в сторону. – Почему ты так уверена, что все обязательно должно закончиться плохо?
– Потому что я это знаю.
Отец возвращается спустя пару минут. Бонго уходит.
– Простите, – говорит он. – Просто неудачник из моего прошлого. Я решил убедиться, что он будет держаться подальше от меня и моих девочек.
Дикси поворачивается ко мне, и на ее лице явственно читается: «Видишь? Я же говорила!»
Начинает моросить. Отец смеется, задрав голову к небу:
– Чертов Сиэтл в своем репертуаре!
Я смотрю, как он снова кладет руку на плечо сестры, и делаю пару шагов в сторону. Мне отчаянно хочется покурить. Просто остаться наедине с собой и подумать. В моей голове все еще звучит голос мистера Бергстрома: «Ты ничего не должна, если не хочешь». Никто не заставляет меня идти с ними под дулом пистолета. Единственный человек, наставивший на меня это дуло, – я сама. И дело даже не в том, что я поклялась не сводить глаз с Дикси. Причина всему, что сейчас происходит, – крохотная часть меня, та самая обычная девочка.
Поэтому я просто толкаю свои ноги вперед, шаг за шагом. Папа идет впереди, то и дело подмечая знакомые местечки, спрашивая, что случилось с пиццерией, с музыкальным магазином, которых тут уже сто лет как не было.
Когда мы подходим к нашему дому, отец задирает голову, разглядывая этот уродливый, заляпанный грязью бежевый цвет штукатурки. Голуби облепили дом со всех сторон, они сидели на крыше и пожарных лестницах. Если где-то был хотя бы один свободный квадратный сантиметр, там уже сидел голубь. Завершал печальную картину переполненный мусоропровод, извергающий пакеты мусора прямо перед входом.
Отец чертыхается, отдернув руку от Дикси.
– Здесь всегда было так паршиво? – произносит он так тихо, будто разговаривает сам с собой.
– Да, – отвечаю я, – всегда.
– Внутри все не так плохо, правда, – произносит Дикси.
Ухватившись за лямки рюкзака, отец переворачивает его к себе на грудь и обхватывает двумя руками. Ворота оказываются закрытыми, впервые на моей памяти. Прислонив магнитный ключ, я открываю их, и мы заходим внутрь. До нашей квартиры – три лестничных пролета.
– Здесь всегда так воняло? – спрашивает папа.
С каждым лестничным пролетом его шаги становятся все медленнее и медленнее. И останавливаются на втором этаже. Шаги Дикси тоже затихают, и, сделав пару шагов по лестнице, я поворачиваюсь назад: