Так оно и есть, но я оставляю это между строк. И говорю ей то, что она хочет услышать:
– Я знаю, мам. Ты можешь.
Не проходит и секунды, как на ее лице появляется странное отсутствующее выражение. О, я слишком хорошо его знаю.
Отпустив мою руку, она говорит – тихо, словно себе под нос:
– Мне нужно подумать, Джем. Мне нужно немного личного пространства, понимаешь? Мне… Просто оставь меня в покое, хорошо? Сделай вид, что меня нет. Мне нужно побыть одной. Я хочу исчезнуть.
Она хочет исчезнуть. Я прекрасно знаю, что это значит на самом деле. Мне нужно остановить ее, не дать ей сделать еще один неверный шаг, но я остаюсь на месте, молчаливая, уставшая и истощенная. Во мне больше нет ни любви, ни сочувствия. Она почти прямо сказала, что она собирается принять дозу, а я уже ничего не чувствую.
– Спокойной ночи, мам.
Она проскальзывает мимо меня, и я оборачиваюсь, смотря ей вслед. Ее фигура становится все меньше и меньше, пока окончательно не исчезает во мраке коридора. Съеживается в ничто.
Дикси сидит на кровати. Единственный свет в комнате – проникающие сквозь окно огоньки фонарей, крадущиеся длинными полосами по потолку. Одеяло, простыня и подушки разбросаны по ее кровати, словно в нашей комнате только что прошел маленький ураган. Как же ей повезло. В отличие от меня, Дикси умеет плакать вот так, по-настоящему, выпуская наружу абсолютно все свои чувства. Я никогда так не умела. Все мои слезы остаются где-то глубоко внутри и копятся, копятся, копятся. Когда я представляю их, вижу только горку маленьких острых камешков внутри меня. День за днем они копятся, постепенно заполняя кончики пальцев, руки, ноги, живот. И тянут меня вниз, к земле.
Сегодня мне определенно нужно покурить.
Я надеваю куртку, нащупываю в кармане пачку сигарет и натягиваю ботинки.
– Ты куда? – тихо спрашивает Дикси.
– На пожарную лестницу.
– Можно с тобой?
Ее голос срывается, и она всхлипывает, не договорив.
– Имей в виду, в парке темно.
– И что?
– Ты же всегда боялась темноты.
Она всегда боялась темноты, странных звуков и теней. А еще долгих, слишком долгих часов, которые мы коротали за игрой в побег после школы, когда мама была на работе, а отцу было не до нас. Если честно, меня это тоже пугало. Но я не подавала виду, изо всех сил стараясь отвлечь сестру.
«Нарисуй мне динозавра, Дикси».
«Нарисуй мне принцессу».
– Все дети боятся темноты, – отвечает она.
– Наверное.
Мы выбираемся наружу. Металлическая решетка пожарной лестницы оказывается влажной и скользкой. Идея сидеть на мокром уже не кажется мне такой радужной, и, заглянув в окно нашей комнаты, я вытаскиваю плед. Ненароком коснувшись сигарет, я отчетливо понимаю, что моя маленькая тайна вот-вот развеется пеплом. Если я закурю при Дикси, я потеряю единственное, что мне принадлежит, – мой секрет, мой тайный ритуал. Но соблазн удивить Дикси слишком велик. Показать ей, какая я на самом деле. Снова стать старшей сестрой.