Витюша, вторая Верочкина ошибка, наотрез отказался жить в крохотной квартирке вместе о тетей Аней. Тем более, что она зятя не прописала.
«Только через мой труп. Разведетесь через три года, он отсудит у нас комнату, как мы будем жить?» — твердила тетя Аня. Надо понимать, доверие тещи польстило Виктору бесконечно и обусловило их дальнейшие отношения. Витя был прописан у своей мамы в поселке Шерстобитово, 80 км от столицы.
Во всех этих квадратных метрах, прописках и взносах за кооператив незаметно, потерялись все супружеские чувства. На долгожданную квартиру Виктор с Верочкой переехали уже в состоянии взаимного раздражения, и если бы не Сашенька…
Тут нужно для справедливости отметить, что наши с мужем взаимные чувства потерялись в хорошей двухкомнатной квартире, которую мы впоследствии удачно разменяли. Каждому досталось по однокомнатной, родителям Леонида пришлось доплатить, ну, у них и денег было побольше.
Так что тайна супружеских согласий и несогласий, боюсь, кроется отнюдь не в квадратных метрах. Вере с Виктором их не хватило, чтобы наладить совместную жизнь, а нам с Леонидом оказалось достаточно, чтобы понять, насколько мы не созданы друг для друга.
Может быть, окажись у Веры с Виктором надобная жилплощадь сразу, они сообразили бы быстрее и не стали надеяться на семейную идиллию в отдельной квартире.
Я лежала, смотрела в потолок, мысли текли, разветвлялись, и подкрадывалась надежда, что всё далеко не так ужасно. В соответствии с ней я начинала воображать разные варианты и ситуации, при которых Верочка была жива и здорова, но обстоятельства складывались так, что она не могла дать о себе знать. Тем не менее, очень скоро она появится, все объяснит, и мы еще посмеемся над её мнимым исчезновением.
А как с работой при таком раскладе? А очень просто… Появилась на полчаса, очень попросила, и ей дали срочный отпуск. У них в конторе это можно, все-таки НИИ, а не завод-гигант, где отпуска рассчитаны на сто лет вперед, и в основном на зиму. Вариантов набиралось все больше, и они потихоньку успокаивали.
О других вариантах, с противоположным знаком, думать было страшно, и я изо всех сил гнала от себя мысли о неизвестных пьяных подонках где-нибудь на пустыре в их новом районе, и о спрятанном трупе в подвале или на чердаке.
«Не может этого быть,» — пыталась успокоить я себя. — «Потому что этого не может быть никогда». Антон Павлович Чехов был со мною солидарен, хотя он, скорее всего, имел в виду совсем иное.
Я не могу сказать точно, что снилось в ту ночь, а что грезилось наяву, но одной картины не представлялось, за это ручаюсь. Никаких подземных ходов, никакого мрака заточения, ни холодных капель по стенам, плавно переходящих в холодный пот на лбу. А если я потом присочиняла что-то в этом роде, то исключительно от возбуждения задним числом, также для красоты слога.