Впечатлительный Ленечка смутился до столбняка и пулей вылетел вон. Я еле успела извиниться за непристойное поведение старого друга и назначить следующее деловое свидание. Когда, разъяренная, я вернулась на кухню, Отче невозмутимо заметил, жуя бутерброд.
— Этот мне нравится больше, рекомендую. Тот тоже ничего, но больно уж зауряден, а в этом есть колорит…
— У тебя тоже колорит: слегка выбрит и пьян до синевы, — в сердцах я вспомнила анекдот о том, что джентльмен должен быть выбрит до синевы и слегка пьян, а кто-то перепутал. — Это автор, понимаешь ты, автор, мне, с ним работать…
— И я о том же, — согласился Отче Валя. — Надо совмещать приятное с полезным, к тому же один роман вовсе не исключает другого, в этом есть своя прелесть.
Я запустила в Вальку парадным блюдцем, и мы едва не подрались.
— Ладно, целомудренная весталка, — в конце концов успокоил меня Отче. — Живи с кем хочешь, хоть со всеми сразу, дело хозяйское, а я остаюсь у тебя ночевать. Завтра с утречка приедет твой основной друг, и мы совершим загородную прогулку в его авто. Кстати, мелкие фотографии, 6 на 4 у тебя имеются?
— За-зачем тебе? — заикаясь, пробормотала я, совершенно ошарашенная и залитая потоком информации.
— Надо, — лаконично ответил Отче. — Иди и ищи, а потом ставь чайник. Заварить свежий чаек тоже не возбраняется. Литератора, небось, кормила и поила, а я важнее, я — кредитор.
Мы покинули кухню, Валька развалился на диване, пока я рылась в секретере. Мелкие свои фотографии с чудовищным изображением я всё-таки нашла, отдала Отче Валентину и пошла на кухню, организовывать ужин кредитору.
«Совсем обнаглел Отче,» — размышляла я на кухне. — «Распоряжается, как у себя дома, договорился с Сергеем за моей спиной, куда-то нас повезет, зачем — неизвестно. И этот красавец — туда же… Я бы не допросилась, как же, бросит он семью в выходной, поедет жечь бензин к черту на рога, а для Вальки — пожалуйста! А я, собственно говоря, к родителям собиралась, сто лет у них уже не была, так нет же. Валька скомандовал — и все понеслись…»
Возмущаться я могла сколько угодно, но протестовать и не думала. Было ясно, что в поездке я докопаюсь до истоков всех тайн и преступлений против наших с Верочкой личностей.
И к тому же Отче… Я как-то не заметила, что он изменился. Месяц назад я нашла в Хлебникове занюханного, почти пожилого мужичка, даже испугалась, а сейчас в моем доме появился иной Отче — посвежевший, ядовитый, деятельный, обретший прежний блеск и диктаторские замашки.
«Ему бы настоящее дело,» — мысленно сокрушалась я. — «Все бы закачались, так нет же, такие способности пустить псам под хвосты!»