— Но ведь в Священном Писании говорится и о том, что человеку не должно вкушать от древа познания добра и зла, — покачал головой старый медик. — Значит, власть человека не безгранична.
— Однако от всех остальных древ мы, кажется, вольны вкушать и вкушаем! — рассмеялся Арриго. — Мы ведь даже рубим их на дрова! А вам не кажется, мессир Алигьери, что прав был Гераклит[48], писавший о том, что дни наши — лишь пыль времен, рассеянная в безграничном мироздании наподобие атомов Лукреция?[49]
— Я считаю, что всем правит определенный порядок. Господствуй в мире случай, воздаяние по делам после смерти утратило бы смысл. Тогда и Сын Божий воплотился бы и пострадал на кресте лишь по случайному стечению обстоятельств!
Марчелло поддержал поэта, с серьезным видом кивнув головой.
Арриго же негромко проговорил:
— А вам не кажется, что именно в господстве случая проявляется вся красота необъятного и не постижимого человеческим разумом творения?
— Может, это и так, мессир Арриго, — ответил Марчелло. — Однако число возможных сочетаний обстоятельств хоть и огромно, но все же конечно. В далекой Персии, пока Магомет не обратил ее мечом в свою веру, мудрецы считали, что все на свете существует на протяжении лишь двадцати шести тысяч лет, а потом гибнет и вновь возникает в прежней форме. Очевидно, за двести шестьдесят столетий все возможные сочетания оказывались исчерпанными.
— Но ведь двадцать шесть тысяч лет кажутся бесконечными только нам, — возразил Данте. — Для Господа Бога они — лишь крупица самого быстротечного мгновения. Как может наш всесильный создатель повторять свое творение в одном и том же виде? Неужели он станет уничтожать свое безграничное царство, чтобы снова создать все за шесть дней, вновь и вновь заставляя свет воссиять во мраке?..
— А почему бы и нет, мессир Алигьери? — ответил Марчелло. — Все уходит в небытие, а потом вновь возникает в той же форме, прославляя своим появлением вечный порядок вещей.
— Но это же безумие, мессир Марчелло! — воскликнул Арриго. — А докучающие нам мухи? Они тоже будут бесконечно возрождаться? А мулы и ослы, утопившие в своих экскрементах флорентийские улицы?!
— Безусловно! Да ведь и вы сами видите, что они вечны! — воскликнул старец.
— Значит, все вернется? — пробормотал внимательно слушавший его Данте. — И убийство Гвидо Бигарелли? И ничто не сможет его предотвратить? Ничто! Даже угрызения совести… Ваше учение делает зло непобедимым, Марчелло!
Воцарилось молчание, которое наконец нарушил Монерр:
— Возможно, преступления являются логической частью всеобщего замысла…