— Приверженцы любви вот-вот осуществят свой замысел, — неопределенно мотнув головой, заявил сиенец. — Они изменят ход истории.
— Кто такой этот Брандан? И куда он девался? Ведь это он все придумал?
— Брандан простой паяц. Лицедей вроде тех фокусников, что водят за нос толпу на ярмарках. Но у него это здорово получается. Ты не находишь? В своей рясе он — вылитый монах… Кстати, я думал, что найду его здесь…
— Кто дал Брандану зеркала, которыми он оборудовал свой ящик? И кто у вас главный здесь во Флоренции?
Чекко с неподдельно сокрушенным видом покачал головой:
— Не знаю. Я ведь присоединился к ним в Тулузе, где отдыхал от Сиены.
— В Тулузе? — задумчиво пробормотал Данте. — А зачем вы приехали во Флоренцию?
— Осмотреть местные достопримечательности, — усмехнулся Чекко. — А может, потому что здесь больше священников, богачей и дураков, чем во всей остальной Италии… Я бы сам предпочел обчистить карманы своих сограждан, но, судя по всему, все должно происходить sub flore…
Данте подпрыгнул на месте. При чем тут старое пророчество о смерти Фридриха II?!
— А где вы раздобыли это реликварий? — наконец спросил он.
— Нам его дал сам Бигарелли.
Данте кивнул. Выходит, он не ошибался, и скульптор был связан с фальшивым крестовым походом. А крестовый поход наверняка связан с убийствами!
По напряженному виду сиенца тоже было ясно, что ему не дает покоя найденный в башне постоялого двора труп с отрезанной головой.
— А где он, этот реликварий? — озираясь по сторонам, спросил Данте.
Немного поколебавшись, Чекко прошел в один из углов церкви рядом с лесами, на которые лазал поэт. Наклонившись, сиенец воздействовал на что-то находившееся рядом с какой-то каменной плитой. Послышался щелчок, и Чекко с видимым усилием сдвинул плиту в сторону. Поэт, увидел первые ступени ведущей вниз лестницы.
— Это древняя крипта. Вот здесь он и лежит…
Замолчав, Чекко стал спускаться вниз. За ним последовал Данте. Немая тоже полезла вниз, словно боясь оставаться в церкви.
Под полом аббатства находился обширный подвал. На полу из древних мраморных плит повсюду лежали надгробные камни. У стен стояло несколько римских саркофагов. Раньше здесь явно было кладбище находившегося наверху маленького монастыря, но теперь в подвале царило запустение.
— Вот в этом-то и все колдовство, — пробормотал Чекко, указывая на большой предмет, покрытый красной тканью.
Подойдя к нему, Данте решительным жестом сорвал с него ткань. Свет лампы упал на одновременно ужасное и прекрасное лицо на реликварии. Поэту показалось, что покрытые эмалью глаза смотрят на него, и в них начинает тлеть огонь пробуждающейся жизни. Обернувшись к немой девушке, Данте отметил, что ее лицо и лицо на реликварии действительно чем-то похожи. Оба отличались каким-то неземным выражением. Казалось, между бронзой и плотью возникла какая-то тайная связь.