- Когда наступила смерть? - автоматически, следуя протоколу, спросил старлей.
- Ровно в четырнадцать двадцать. Его как раз регистрировали на выселение и зафиксировали, - ответил криминалист.
Старлей как-то странно посмотрел на меня, но ничего не сказал...
Мои мозги иногда работают несколько своеобразно. Выражается это в следующем. Бывает, что выводы на какое-нибудь событие, участником или свидетелем которого я являлся, происходят с большим запозданием. Обычно все происходящее понятно сразу, а иногда - в тот момент только кажется, что все понятно. А через некоторое время приходит прозрение. Всё вдруг представляется несколько в другом свете.
Это я к тому, что получив разрешение навестить Ирину и устроившись у её кровати, я начал было уже рассказывать ей свою историю (говорят, с теми, кто в коме, нужно разговаривать), как наступило одно из таких прозрений. Споткнулся в самом начале, когда заговорил о первой встрече с китаянкой. В памяти вдруг всплыли обстоятельства этой встречи и сознание выдало осмысление всего произошедшего несколько в другом ракурсе. Перед мысленным взором встала картинка со всеми её несуразностями. Совершенно не по канону одетая китаянка целый час торчит у вокзала. Да, в её лице есть определенная степень растерянности, но эта самая степень явно занижена. Сейчас мне кажется, что растерянность должна быть значительно выше, по крайней мере, на уровне начала тихой паники. Хорошо, предположим, что она - очень сдержанная и уверенная в себе особа, но окружающие?! Вот недалеко от неё 'тусуется' небольшая кучка 'бомбил', ожидая очередного наплыва пассажиров. Они, как ни странно, не делают никаких попыток навязать ей свои услуги. Иногда поглядывают на китаянку, но с какой-то непонятной опаской. Может, суровый вид слуги-охранника отпугивает? Может... Вот прошел полицейский патруль. Эти вообще как-то нарочито безразлично отворачиваются. Странно... Окружающий народ тоже обтекает китаянку совершенно равнодушно. Проскочили даже двое то ли китайцев, то ли корейцев - но и те, глянув в её сторону, неестественно резко, отвели взгляд и проскочили мимо, даже не попытавшись что-либо спросить. А ведь видно - человек в затруднительном положении.
Все эти воспоминания и мысли о них мелькнули почти мгновенно, заставив меня заткнуться и выбрать для монолога другую тему. Наговорив банальностей (хотя и вполне искренних), я попрощался и вышел из палаты.
Мой внутренний голос не преминул спросить: - И как это понимать? - на что сам и ответил: - а чёрт его знает, но осмыслить следует.