О том же, только слегка другими словами, писали Пак и Гаджиарсланов.
– Что вы скажете? – спросила Ольга Никитична после того, как Данилов вернул ей докладные записки.
– Сказать, что я удивлен, означает не сказать ничего, – ответил Данилов. – Все так неожиданно…
– Но, тем не менее, эта история приобретает совсем другую окраску! – энергично продолжила Ольга Никитична. – Теперь ясно, кто виноват и что с этим делать! Я уже отправила копии докладных в департамент, приложив к ним свое мнение о вас и вашем отделении.
– Моем бывшем отделении, – уточнил Данилов.
– Вот это я с вами и хотела бы обсудить, Владимир Александрович. Как мы станем восстанавливать справедливость?
– Никак, – усмехнулся Данилов. – Собственно, ничего и не произошло. Я отказался от заведования по собственному желанию. Вместо меня назначили того, кого изначально нужно было назначить. У нас с Олегом Сергеевичем полное взаимопонимание. Признаюсь честно – пожалуй ни с одним моим начальником я настолько не совпадал во взглядах. Так что все хорошо, Ольга Никитична. Надеюсь, что «Сплетник» напечатает опровержение…
– Уже напечатал, – сказала Ольга Никитична. – Правда, как водится, на последней странице, но суть не в том, где напечатал, а в том, что напечатал. Неужели вы не в курсе?
– Коллеги пытались ввести меня в курс, но я от этого уклонялся, – признался Данилов. – Не мог даже предположить такого развития событий. Думал, что новую статью опубликовали.
– Я и сама не могла, – Ольга Никитична снова улыбнулась. – Ну Стахович, ну сукин сын… Ладно, с ним я еще поговорю, а сейчас нам надо решить, Владимир Александрович, что мы станем делать.
– Ничего, – пожал плечами Данилов. – Пусть все остается как есть. За исключением одного – мне бы не хотелось работать вместе со Стаховичем.
– Я уже перевела его в приемное отделение. Не уверена, что он вылечится до окончания эпидемии, но если вдруг это случится, то он сядет на прием.
– Убила девушка, в смущеньи ревности, ударом сабельным слепого юношу, в чье ослепление так слепо верила, – вырвалось у Данилова.
– Что-что? – насторожилась Ольга Никитична. – Какая девушка?
– Это Игорь Северянин, – пояснил Данилов. – Стихотворение «В шалэ березовом». Когда моя мама сильно удивлялась, она его вспоминала. Как пример полного абсурда в отечественной поэзии. Мама была учительницей, русичкой.
«Русичка» вырвалась у Данилова машинально. Мама за такое убила бы, она ненавидела жаргонизмы.
– Ой, и моя мама тоже была учительницей! – оживилась Ольга Никитична. – Только преподавала математику.
«Поэтому ты такая расчетливая стерва», подумал Данилов, растягивая губы в вежливой улыбке.