Однако, как говорят в Одессе: «бордель – это не только койки, но и девочки». Расставить в оперблоке койки и оборудование – это половина дела, нужно же еще и персонал обеспечить. А где его взять, если у нас и так незаткнутых дыр куча? Но для гениев нет неразрешимых задач! (Потому-то они и гении, а мы с вами, кукусики мои, можем только восхищаться и аплодировать). «Зачем в смене нужно несколько реаниматологов? – спросил Минотавр. – Вполне достаточно одного, которого станет подстраховывать заведующий отделением. Недаром же у человека одна голова и две руки. Один опытный реаниматолог может спокойно руководить компашкой приданных ему врачей, давать им указания и контролировать их исполнение. Учитесь у доктора Хауса, господа. В конце концов, отдельные гении в одиночку стационарами руководят – и ничего!».
Если кто не знает, то с переводом Двух Крендельков на «корону» в общереанимационные отделения были перепрофилированы неврологическая и кардиологическая реанимации, так что на данный момент имеется три совершенно одинаковых реанимационных отделения, в которых работает целая куча народу. Одним отделением руководит Железный Дровосек, другим – Мамочка, а третьим – Карапуз. Если взять понемногу сотрудников от каждого из трех отделений, то их хватит на четвертое. С большой натяжкой, конечно, но в наше героическое время иначе и не работают.
И пошел тут великий стон и плач по Двум Кренделькам, ибо даже работая по двое-трое реаниматологи к концу смен с ног падали, а тут в перспективе вся эта нагрузочка вдвое возрасти могла. Мало того, что треть персонала, как минимум, в новое отделение заберут, так люди же еще и заболевают. Как от коронавируса не защищайся, он, гад такой, найдет куда пролезть. На этой неделе у нас выбыло из строя три врача плюс пять медсестер, и это только начало. Заболеваемость среди персонала не смогли остановить даже решительные меры, предпринятые Минотавром, который пообещал лишить всех заболевших надбавок, если выяснится, что заразились они по собственной небрежности (и почему-то мне кажется, что это непременно выяснится, ибо Великие слов на ветер не бросают).
И пришли к Минотавру подданные, разрывая на себе одежды скорби и посыпая головы пеплом несбывшихся надежд. И возопили они: «Смилуйся, господин, или же покинем мы эту юдоль скорби, потому что терпению нашему пришел окончательный конец». И, узрев такую решительную решимость, понял Минотавр, что лучше будет врубить задний ход. «Идите с миром, дети мои, – сказал он. – Я передумал, довольно с нас и трех реанимационных отделений, все равно в них часть пациентов приходится не по делу закладывать, чтобы дорогущие реанимационные койки не пустовали». И ушили они осчастливленные, размазывая по лицу слезы умиления вперемешку с соплями радости.