– Меня интересуют живые… Взгляните на этого клошара. Жалкий тип. Последний из людей. Но живой, – остановившись перед слепцом, говорит Пьер, тихонько присаживается рядом со слепым и смотрит на него, будто завороженный, потом трогает его за руку, за плечо и восхищенно шепчет: – Живой! – Затем поднимает взгляд на старика. – А что, когда-нибудь кому-то удавалось вернуться на землю, чтобы привести в порядок свои дела?
Но старик не слышит, все его внимание обращено на красотку-маркизу из XVIII века, которая вновь попадается им на глаза.
– Вы позволите? – извиняется он перед Пьером, пребывая в игривом настроении.
– Сделайте одолжение… – безразлично отвечает Пьер.
Старик делает два шага по направлению к маркизе, затем спохватывается и считает своим долгом пояснить:
– Это ни к чему не приводит, но позволяет коротать время. – И устремляется за маркизой.
Пьер обнимает клошара за плечо и прижимается к нему, словно желая позаимствовать толику тепла… Но недолго остается в этой позе, лишь до тех пор, пока рядом не слышится:
– Что вы здесь делаете?
Пьер узнает голос Евы. Он оборачивается и быстро поднимается с корточек.
Молодая женщина смотрит на него с улыбкой.
– Ничего смешного, – говорит он.
– Вы выглядели комично рядом с этим человеком!
– Он живой, понимаете? – оправдывается Пьер.
– Бедный старик! – шепчет она. – Я всегда подавала ему, проходя мимо… но теперь… – С этими словами она тоже присаживается рядом со слепым, на которого, как и Пьер, взирает с сожалением и завистью.
Пьер снова опускается на корточки с другой стороны от нищего. Таким образом, они сидят по обе стороны от попрошайки.
– Да, теперь уж скорее мы станем в нем нуждаться. Ах, если бы я только мог влезть в его шкуру и вернуться на землю, на миг, хотя бы на краткий миг.
– Меня бы это тоже устроило.
– У вас там остались неприятности?
– Одна, но серьезная.
Пока они переговариваются, нищий начинает чесаться, сперва слегка, затем все более ожесточенно.
Ни Пьер, ни Ева сразу этого не замечают, поскольку, когда речь заходит об их неприятностях, смотрят не на старого слепца, а друг на друга.
– У меня то же самое, – признается Пьер. – Может, это и смешно, но никак не удается забыть… – И вдруг без видимой причины начинает смеяться.
– Отчего вы смеетесь? – спрашивает Ева.
– Я вообразил себе вас в облике старика.
Она пожимает плечами.
– В том ли, в другом…
– Вы сильно проиграли бы от такой перемены, – уверяет Пьер, глядя на нее.
В этот момент слепец внезапно перестает играть и принимается яростно скрести икру.
– Все-таки лучше подыскать иной облик, – соглашается она, вставая.