В ночь, одну ночь, бурную и темную, вода прорвала шлюзы плотин на реках и хлынула на равнину. Казалось, что через несколько часов вся страна превратится в одно бушующее море, но народ за эти несколько часов исправил все плотины и вырыл выход для будущей воды в Большую реку. Много раз лесной пожар окружал посевы и хижины их безжалостным горящим кольцом, но народ выходил с топорами и широкими просеками преграждал ему путь, весь народ, могущий сделать то, чего не мог ни один. И их труд вознаградил их: широкими и просторными сделались поля, буйно шумела и красовалась на почве, удобренной торфом и золой, не страдающей от засухи из-за почвенных вод, золотая пшеница и литая, словно из меди, рожь. Хижины, чистые и удобные, рубленые из золотой сосны с янтарными каплями смолы в углублениях, могли надежно противостоять ветру и непогодам, были обузданы разливы рек, и почва стала так высока, что уже не боялась их, были сглажены скалы, и в расселинах их, защищенных от холодных ветров, каждую весну белой кипенью вдохновенно цвели сады, алые маки и розы поднялись вокруг хижин и буйно обвил их стены сочный зеленый плющ. Сытая и гладкая скотина бродила по изумрудным заливным лугам по пояс в сочной траве, роняя белоснежные капли густого молока. Край был сказочно богат, несметно зверя водилось в густых лесах, не сведенных еще и наполовину. Словно жужжание пчел на их пасеках, раздавались песни их детей, краснощеких, ловких и сильных, радостных и веселых. По вечерам на улицах плясали молодые парни и девчата, радостные и веселые, пели и хохотали так, как только могут хохотать люди, знающие, что такое труд до сладостной боли в мускулах.
Люди умели жить, смеялись восходу солнца, любили светлое небо их страны, любили эту землю, которую они своими руками превратили в цветущий сад, любили свои густые леса с их девственной мощью, свои светлые поля, свои луга, покрытые разливом цветов без конца и края, любили своих детей, своих жен и невест, любили лес и сады, дремлющие в птичьих трелях, — любили вечное дыхание жизни, свет ее и ее любовь. Ими руководили люди, которые сами трудились лучше всех, лучше всех веселились, лучше всех понимали все многообразие их труда, люди с золотыми руками и золотыми головами. Эти люди распоряжались и управляли работами и должны были быть вождями на войне — ибо самые старые люди слышали от других стариков, что на свете есть война, и в доказательство этого показывали орудия, не похожие на орудия труда, орудия, которыми неудобно было срубать деревья и нельзя было вскапывать землю. Старики знали, что если узнают об их жизни, об их счастье, об их великой радости жизни, те, другие, «одетые в железо» враги, — все рухнет, и они говорили об этом молодежи.