С того дня между Галкой и Катей появилась невидимая ниточка, еще прочнее связавшая их души.
Да, нужно делиться этим удивительным чувством. К нему нужно прислушиваться, как к ветру, дождю, звукам, шорохам. Оно такое же реальное, как зрение и обоняние. Без него ты скалолаз, не знающий, куда ногу поставить на отвесной стене. Не туда поставишь – и все… Да и поставить вроде некуда, но это обман – в стене множество подсказок, нужно только довериться интуиции.
А как объяснить столь глубокую печаль по Кате? Ну кто она им? Никто. Зина, обожающая книги по психологии, была уверена, что это никакая не печаль, а чувство вины, перенесенное Инной и Галкой с Андрея на себя. Да, бесспорно, чувство вины появилось после Катиной смерти, но задолго до этого было ошеломляющее понимание той самой связи на ментальном уровне, где не работает простая симпатия или привязанность – тем более вина, – а работает что-то неподвластное разуму. И остается лишь удивляться происходящему, а происходило, опять же, непостижимое, о чем разум говорил: «Она ушла, выполнив свою задачу». Ушла ни часом раньше, ни часом позже. Ушла в свой любимый праздник, будто под дых ударила, или наоборот, намекнула: мол, вспоминайте меня с радостью, у нарядной елки, которую я любила с детства. Ушла, оставив каждому урок, и каждый этот урок выполнил. Примирила всех между собой и каждого друг с другом – даже Оля через четыре года оставила гражданского мужа и сама изменилась, добрее стала, только вот уж слишком часто на кладбище бегает да в церковь. Библия всегда при ней. По дочке горько плачет. Вдруг увидела в глухонемом брате Толика близкого родственника, а то знать не хотела, как и самого Толика. Принялась знакомить с одинокими женщинами и таки познакомила, теперь у него дочурка есть, абсолютно здоровая.
А дети… Вы теряли маму в юном возрасте? Нет? О! Тогда вы счастливый человек! Вы оставались ребенком, даже когда едва лепечущий карапуз обнимал вас своими крошечными ручками, и ваша душа млела от счастья – вы родитель! Когда на висках серебрилась седина, вы тоже были ребенком, вы прибегали к маме, она обнимала вас, целовала в лобик. Вы помните взгляд мамы? Да, она видела в вас два мира – свой, уходящий, и еще один, ваш, протянутый в вечность, в которую она уже стремится. Вы клали голову ей на плечо, как в детстве… Казалось, что мама держит вас на руках? Казалось. Казалось, что вы защищены от жестокого мира? Да. И это было правдой – мама, старенькая, хрупкая, едва сама державшаяся на ослабевших ножках, и есть самая надежная защита. Но поймете вы это, когда мамы не станет…