Все происходящее казалось Инне аттракционом неслыханной щедрости, и она каждый день просыпалась с ощущением, что когда-то это закончится, когда-то Вере Петровне надоест изображать мать Терезу, она прозреет и выставит их за дверь. Этого не произошло, а произошло то, во что Инна не сразу поверила – Вера Петровна заговорила о прописке. О том, что после ее смерти квартира отойдет какой-нибудь прокурорской скотине или судье, как уже было с ее одинокими подругами, почившими в бозе.
– Вера Петровна, это невозможно сделать. Мне ж если прописываться, то с двумя детьми, – с горечью отвечала Инна. – Мы с вами не родственницы, а на взятку у меня нет денег.
– Я попробую решить, – сказала Петровна. – Дело в том, деточка, что у меня был дядя Рома, а твой покойный отец по отчеству Романович. На этом мы можем состряпать неплохую ксиву.
Что она имела в виду, Инна не понимала, пока к ним не наведалась аккуратненькая худенькая одноклассница Веры Петровны и бессменная паспортистка ЖЭКа. Бессменная почти сорок лет. Вот эта старушенция за чашечкой чая и тортиком, испеченным Верой Петровной, состряпала бумажку, что Инна приходится Вере Петровне самой что ни на есть настоящей внучатой племянницей. А ее дети, соответственно, внуками. Бумажку тут же заверили печатью, извлеченной из матерчатой хозяйственной сумки, и скрепили яичным ликером, припрятанным Петровной для особых случаев. Из квартиры папаши выписывались тихо, и он узнал об этом совершенно случайно из квитанций на оплату воды, в которых числился только он. Ему бы радоваться, но не тут-то было – он помчался к Петровне и устроил очередной скандал. На скандал все плюнули – собака лает, караван идет, и на следующее утро Инна проснулась внутренне обновленной. Фасад тоже решила обновить, для чего рванула в парикмахерскую и кардинально поменяла не только цвет волос, а и прическу – теперь она была брюнетка с почти мальчишеской стрижкой. Гале и Андрею такая мама очень нравилась не только прической, а и непривычной веселостью, но вот на работе случился казус… Идет она по коридору, а навстречу директор ателье. Глянул на нее с интересом и дальше шагает – не узнал. Они поравнялись, а Инна ему:
– Доброе утро!
Он вскрикнул и отскочил в сторонку, как не на шутку испугавшийся кот, а потом весь день бросал на нее заинтересованные взгляды. С тех пор Инна так и осталась брюнеткой. Наверняка выбор цвета волос, своего натурального цвета, повлиял на нее наилучшим образом, и она медленно, но верно возвращалась к себе настоящей и давно забытой.
Друзей у Петровны было с избытком, и все писали стихи. Она тоже сочиняла. Не всякие там «С днем рожденья поздравляю, счастья, радости желаю!», а настоящие. Ее публиковали в газетах, она сама издала девять сборников, а уже после ее смерти шесть стихотворений были включены в подарочный фотоальбом, выпущенный городскими властями к чемпионату мира по футболу «Евро-2012». Некоторые друзья Петровны ненавидели Инну и после смерти ее благодетельницы, но у мамы Гали и Андрюши уже была новая жизнь, и на мышиную возню вокруг себя она внимания не обращала.