Инна тут же села и написала Вадиму длинное письмо, изложив в подробностях свои планы относительно детей, и через две недели получила ответ: «…Главное, чтобы ты была счастлива. Обними их от меня и расскажи, что у них есть дедушка Вадим и что он скоро приедет из долгой командировки. Пришли мне ваши фотографии. Люблю тебя. Навеки твой Я».
Да, Инна была счастлива – у нее было такое чувство, что она отдает долги за свое счастье. Кому? Неважно. Вселенной, Богу – назовите как угодно, но у нее была потребность это делать. Первое, чем она занялась – перевела детей в ближайшие сад и школу, и помогла в этом директор вечерней школы – связи Вадима оказались прочными. В квартире сделали кардинальные перестановки – Инна с Настей заняли гостиную, Галя перебралась в комнату Инны, а Тимоше отдали Галкину. Из мебели приобрели два письменных стола, две настольные лампы и детские кресла, остального было достаточно. Первого сентября всей семьей провожали Тимошу в школу. Провожали радостно, Зинуля приехала, Катя с Андрюшей накануне у них заночевали. В общем, все, как должно быть в семье…Начало девятого, уже в целлофан завернут купленный накануне букет, уже Тимоша новенький рюкзак нацепил, уже Настя смотрит на него с нескрываемой завистью – она тоже хочет в школу, а тут звонок в дверь. Оля приехала.
Она любила вот так, без звонка, без договоренности. Будто хотела застать врасплох. Будто хотела прочесть на лицах, рады ей или нет. Первые минуты Инна была действительно рада приезду будущей сватьи, но радость растаяла, как снег на жарком солнце, и не только растаяла, а испарилась, оставив неприятный осадок. Горько и досадно стало за Катю, за деток.
Оля лезла внукам в глаза, а они жались к «новым» бабушкам. Тимошу проводили и домой пошли, там обед ждал. По пути Ольга Ивановна делилась впечатлениями о школе: мол, совсем не такая, как у них на Баварии, слишком модные все и слишком гордые. Катя шла позади, с Андреем под руку. Зинка и Инна рядом идут, переглядываются. Пока стол сервировали, устали от Ольги – она рот не закрывала и мастерски, последовательно ткала на Катю новые «одежды», совсем не те, в которых все привыкли видеть эту славную девочку. Да, сейчас она была маленькой испуганной девочкой, и в ее хрупкой фигурке угадывалось желание убежать, исчезнуть, раствориться в воздухе. Галка, огорошенная, едва не подавившаяся вином, положила руку поверх Катиной, выдержала паузу, попросила Андрея налить еще вина, и ее понесло…
– Я хочу выпить за замечательную женщину, за ее солнечную душу, чуткое сердечко и за ее деток!