Я ощущаю острое чувство неловкости по отношению к Крикету – между нами слишком маленькая дистанция. И я не сомневаюсь, что Каллиопа это заметила.
– Что ж вы, ребятки, не надели костюмы? – спрашивает Линдси.
– Мы надели. – Каллиопа впервые улыбается. – Мы нарядились как близнецы.
Линдси отвечает не менее широкой ухмылкой:
– Однояйцевые или разнояйцевые?
– Ты не поверишь, сколько людей задают этот вопрос, – усмехается Крикет.
– И что ты им отвечаешь? – спрашивает Линдси.
– Что у меня есть пенис.
О боже! Все разражаются хохотом, и мои щеки вспыхивают. Думай о чем-нибудь другом, Долорес. О чем угодно. Об огурцах. Бананах. Цукини. Аааа! Я отворачиваюсь, и Каллиопа издает смущенный смешок:
– Похоже, пора сменить тему.
– Эй, ребятки, вы, случаем, не голодны? – вырывается у меня. СЕРЬЕЗНО? Какое счастье, что люди пока не умеют читать мысли.
– Голодны, – подтверждает Крикет.
– И это говорит парень, который только что съел три салата, – смеется Каллиопа.
Крикет гладит себя по животу. Браслеты и фенечки на его руке звонко гремят.
– Ревнуешь.
– Это так несправедливо, – вздыхает Каллиопа. – Крикет ест весь день напролет самые жуткие вещи…
– Самые вкусные, – поправляет ее брат.
– Самые жуткие и вкусные вещи… и не набрал ни фунта. В то время как я вынуждена считать калории даже тогда, когда глотаю ростки пшеницы.
– Что? – Линдси изумлена не меньше меня. – Ты в прекрасной форме. Просто великолепной.
Каллиопа закатывает глаза:
– Скажи это моему тренеру. И комментаторам.
– И маме, – добавляет Крикет.
Каллиопа окидывает брата многозначительным взглядом. Он отвечает тем же. Жуть берет, насколько они похожи.
А затем Беллы разражаются смехом.
– Я победил! – восклицает Крикет.
– Ничего подобного, – возражает ему сестра. – Ты засмеялся первый.
– Ничья, – авторитетно заявляет Линдси.
– Эй! – Каллиопа поворачивается ко мне, и ее улыбка тут же меркнет. – Там, случаем, не твой бойфренд?
О, господи! Умереть не встать.
Я была настолько выбита из колеи, что забыла о Максе, который должен вернуться с минуты на минуту. Мне хочется, чтобы Крикет опять скрылся куда-нибудь, но, судя по его виду, он не торопится исчезать. Макс скользит сквозь толпу, как волк, вышедший на охоту. Я приветствую его слабым взмахом руки. Он кивает, но при этом не сводит глаз с Крикета.
Макс обнимает меня. Его руки все в татуировках.
– Как мы звучали?
– Феноменально, – чистосердечно говорю я. Макс снова обнимает меня крепко-крепко, так, чтобы это заметил даже с иголочки одетый «местный слон». – Это мой сосед, Крикет. Помнишь? – спрашиваю я. Как будто кто-то из нас мог это забыть.