– Эй! Давай я и тебе накрашу. – Я уже достаю свой любимый темно-голубой лак. Почему-то я уверена, что Крикет не будет возражать.
Я ставлю тюбик на пол рядом с Крикетом, который по-прежнему сидит, прислонившись к моей кровати. Он выпрямляет спину.
– Будет больно? – спрашивает он.
– Ужасно! – Я трясу пузырек. – Но постарайся кричать как можно тише, я не хочу, чтобы Натан вернулся.
Крикет с улыбкой наблюдает, как я тянусь к тетради по химии.
– Положи это на колени, мне нужна твердая поверхность. А теперь положи сюда руки. – Мы так близко друг к другу, гораздо ближе, чем когда работали над платьем. – Сейчас я возьму твою левую руку.
Крикет судорожно сглатывает:
– Ладно.
И он протягивает мне ладонь. Сегодня на тыльной стороне руки у него нарисована звезда. Я гадаю, что это может значить, одновременно приподнимая его пальцы. Его рука дергается.
– Ты должен быть неподвижен, – с улыбкой говорю я.
Контакт!
Под светом луны я крашу ногти парня в темно-синий цвет. И пока я сосредоточена на работе, наши руки расслабляются. Мы молчим. Моя кожа и его кожа. Мою руку отделяет от его коленей лишь тоненькая книжечка. Я все время ощущаю на себе взгляд парня – не на руках, а на лице, – и он обжигает, точно африканское солнце.
Закончив работу, я поднимаю глаза. Крикет отвечает прямым взглядом. Луна медленно движется по небосводу. Ее свет падает на его ресницы, и я вдруг понимаю, что сижу одна в темноте с парнем, который однажды уже разбил мне сердце. Который поцеловал бы меня, если бы не мой бойфренд. Которого бы поцеловала и я, если бы не мой бойфренд.
Которого я все равно хочу поцеловать.
Я закусываю нижнюю губу. Крикет смотрит на меня, не в силах оторваться. Я наклоняюсь вперед, оказываясь в его тени. Воздух между накаляется до предела. Это почти физическая боль. Парень смотрит вниз, на мою рубашку. Мы так близко, что ему все видно.
Я открываю губы.
А потом Крикет вскакивает.
– Я хочу, – хрипло говорит он. – Ты знаешь, я хочу.
Он поправляет доску и быстро запрыгивает наверх. Крикет Белл уходит, не оглядываясь, и потому не видит слез, текущих по моим щекам. Единственное, что от него остается, – это мазки голубого лака на оконной раме.
– Лоооо-лаааа. Прекрасная Лола. – Глаза у Франко красные и слегка выпученные. Как обычно.
Я копаюсь в кассовых ящичках, выкидывая на пол негодные ручки и запылившиеся инструкции.
– Ты не видел картриджи для билетов?
– Нет, а ты видела сегодня попкорн? Он такой аэродинамически правильный. Я был просто обязан его попробовать. У меня на зубах не осталось зернышек?