– Мне жаль, что так вышло с твоим проектом.
– Не стоит беспокоиться.
– У тебя получится его закончить?
– Возможно.
– Тебе… все еще нужны те иллюстрации?
Легкая улыбка.
– Конечно.
– Ладно. Тогда держи.
Я роюсь в куче на полу до тех пор, пока не нахожу скрепленную степлером пачку иллюстраций. Часть из них распечатана из Интернета, часть отксерокопирована с книжек. Здесь все, что вдохновляло меня на создание платья, с тех самых пор, как я встретила Макса, то есть с начала лета. Я поворачиваюсь обратно к окну. Крикет сидит у себя на подоконнике, как и в первый раз, когда мы встретились. В конце лета!
– Тебе их перебросить? – Я смотрю вниз, на мусорный бак, куда Энди выкидывает пищевые отходы.
Крикет задумывается на несколько секунд, а затем отвечает:
– Я сейчас вернусь.
Он исчезает, оставляя меня вглядываться в его комнату. Там по-прежнему пусто, однако кое-где уже видны следы его присутствия – научный журнал на кровати, кучка спутанных каучуковых браслетов на туалетном столике, наполовину пустой стакан с соком на рабочем столе, необычное пальто на спинке компьютерного кресла. Спустя минуту Крикет возвращается со шваброй и металлической корзиной для фруктов. Один за другим он выкладывает фрукты на туалетный столик.
При мысли о том, что парень сейчас достанет оттуда вишню, меня охватывает ужас.
Но этого не происходит.
Крикет цепляет корзину за край деревянной ручки, затем поднимает конец, и корзина скользит вниз к его руке. Крикет высовывается из окна и протягивает мне древко. Руки у него настолько длинные, что оно легко достает до моей комнаты.
– Готова?
Я собираюсь с духом, чтобы поймать.
– Валяй, капитан!
Крикет наклоняет ручку, и корзина соскальзывает с палки прямо мне в руки. Я с облегчением смеюсь:
– Знаешь, а ведь на самом деле я могла бы и не поймать.
– Не хотел бы я быть на твоем месте, я бы точно не поймал.
– Ты никогда не промахиваешься. – Я кладу стопку в корзину. – Она жутко тяжелая.
– Держу. – Крикет крепко берет швабру и поднимает ее концом вверх.
Я приподнимаюсь на цыпочки, чтобы прицепить ручку корзины на древко. И роняю ее. Для швабры она тяжеловата, но Крикет приподнимает ручку как раз в тот момент, когда корзина летит навстречу.
– Ха!
Залезая обратно в комнату, он ударяется об подоконник до боли знакомой пряжкой на ремне. Этот черный потертый кожаный ремень у Крикета уже много лет. Он опускает задравшуюся рубашку. Торс у него настолько длинный, что рубашка ему даже слегка коротковата. Очередная деталь, которую я успела забыть.
Я качаю головой, стараясь прогнать прочь мысли о его животе. И все же улыбаюсь.