После выпуска осоавиахимовского спецнабора полеты в аэроклубе продолжались. По воскресным дням с летчиками-инструкторами стали проводить командирские занятия. Но вот в тот памятный день, 22 июня, всю учебу отменили, и Аннушка с девчатами отправилась на Волгу, в луга — за ландышами.
Изрядно походив и притомившись, к полудню все уже собрались на берегу реки. Неторопливо тянулись мимо груженые баржи, плоты, протяжно перекликались между собой волжские транзиты — все было, как вчера, как много лет назад, — но кто-то заметил, что обычно празднично веселые пассажирские пароходишки следовали отчего-то непривычно притихшими. И вдруг с одного из них послышался хорошо знакомый голос диктора. Аннушка не любила его. Ей казалось, что человек, наделенный излишней сгущенностью голосовых связок, о чем бы ни вещал по радио, непременно играл, любовался тем своим профессионально поставленным голосом. И в тот раз на лужайке среди лесных ландышей из всего сказанного им она уловила одно лишь слово: «Война!..»
В мире наступила оглушительная тишина.
Это потом станет известно, что немецкие танки и моторизованные части группы генерала Гота на четвертый день после нападения достигли Минска, обошли его с севера и, минуя город, продолжили движение дальше на восток. 28 июня город был полностью занят противником. 1 июля танковая группа Гудериана захватила мосты через Березину и Свислочь у Могилева, а восточнее Бобруйска она стала двигаться уже к Днепру…
«Как же случилось такое?..» — спрашивала себя Анна Егорова, и невольно припоминалась ей тогда книга, которая вышла накануне страшных событий, — «Первый удар. Повесть о будущей войне…» Это ее она дарила выпускникам спецнабора, сама читала ребятам о том, как Красная Армия перейдет границу, едва враг посмеет тронуть нашу страну: «Красная Армия ни единого часа не останется на рубежах, она не станет топтаться на месте, а стальной лавиной ринется на территорию поджигателей войны. С того момента, как враг попытается нарушить наши границы, для нас перестанут существовать границы его страны. И первыми среди них будут советские летчики!»
К исходу первого дня войны, если верить автору повести, за тысячу километров от нашей границы синим пламенем заполыхают от удара 720 скоростных дальних бомбардировщиков склады «Фарбениндустри», заводы взрывчатых веществ, а заодно будет перебито 55 процентов «мессершмиттов», 45 процентов «Арадо-Удет», 96,5 процента бомбардировщиков «Хеншель». В ведении планового хозяйства войны будет учтено все — даже эти пять десятых процента. Ну а на каком подъеме написан финал повести! Немецкие рабочие авиазавода «Дорнье» стоят и ждут, когда наконец на их головы упадут лучшие в мире советские бомбы. В ожидании этой трогательной минуты они с подъемом исполняют «Интернационал»…