— Нападавшего или нападавших, — сказала Пейдж, подчеркнув множественное число.
— Согласен, — сказал Хокинс. — Мы не знаем, был ли он один.
Билл закатил глаза. Ему понадобилось собрать все силы, чтобы распрямить плечи.
— Если у одной девушки была большая часть одежды и вы не могли ее распознать, как вы определили, кто это? — спросила Пейдж.
Она была взволнована и сердилась. При обычных обстоятельствах Билл вмешался бы и как старший брат попросил бы ее успокоиться. Но он этого не сделал. Ему нравилась эта ее вспышка гнева, вызванная абсурдностью душераздирающей ситуации, в которой они все оказались.
Лицо Хокинса вспыхнуло. Но это был не гнев, а смущение.
— Идентификатор Саммер был в кармане куртки, которая была надета на Хейли. И мы полагали, что это куртка Хейли. И на руке Хейли был браслет, но Кэнди Роджерс сказала, что он не принадлежит ее дочери.
— Девушки делятся украшениями, — сказала Пейдж. — И одеждой.
— Браслет Саммер, — произнес Билл. — На ее руке его не было.
— Какой браслет? — спросила Пейдж.
Голос Билла был хриплым и усталым:
— Джулия подарила Саммер браслет на ее тринадцатый день рождения. Она носила его каждый день с тех пор, как умерла Джулия, но его не было на руке девушки, попавшей в больницу. Я подумал, что, возможно, его украли или он потерялся, когда их избивали, поэтому ничего не сказал. Он был недорогой, но значил для нее много.
— Никто не додумался привлечь стоматологов или идентифицировать знаки. Многие люди приносили некоторые довольно крупные вещи, но они это делали, потому что очень хотели помочь девушке, которую они считали Саммер. И потому, что они были сосредоточены на нуждах семьи Роджерсов, которые, как мы все думали, потеряли дочь. Мы все здесь — маленькое сообщество. Люди становятся слишком мягкими. Они не занимаются такими делами…
Билл грохнул кулаком по столу, заставив кофейные кружки и ложки подпрыгнуть и зазвенеть.
— Хватит этих никчемных отговорок, детектив! — сказал он. — Вы все испортили. Это ваш самый большой прокол за всю вашу карьеру.
Хокинс покраснел, но держался стоически.
— Простите, Билл. Я уже предложил отстранить меня от дела. И я готов уйти в отставку. Жду решения руководства.
Билл вскочил из-за стола, двигаясь так быстро, что стул с грохотом упал. Стукнул об пол. Его рука горела, и он понятия не имел, зачем встал. Хотелось убежать. Бежать и бежать, бесконечно долго, хотя он знал, что не может. Ему больше было некуда идти.