– Товарищ Берия, как всегда, проявил редкую предусмотрительность, – я тоже обозначил легкую улыбку.
– И что вы хотите настолько срочно доставить людям Лелюшенко?
– Гранатометы, индивидуальные противохимические пакеты, реагенты для дегазации и костюмы химзащиты из двухслойной прорезиненной ткани. Как мне сказали, их выпуск уже налажен прямо в Москве.
– Для подготовки такой операции потребуется не меньше восьми часов. Сейчас уже вечер…
– Значит, полетим перед самым рассветом. Пойдем прямо над головами немцев, сидящих в Московском котле. С боеприпасами у окруженных плохо, и стрелять по идущим на большой высоте самолетам они не станут. Ну а если сунутся ночные истребители, у нас есть, чем их встретить.
* * *
– Десять минут назад на связь выходил Лебедев, – сходу сообщил мне Судоплатов, как только я перешагнул порог его кабинета. – Кисло там у них. У Лелюшенко большие потери. К вечеру немцы притихли, но утром снова полезут. В нашей роте тоже есть убитые и раненые, но твои все целы.
Судоплатов уже несколько раз делился со мной новостями из Ржевского котла, получаемыми от подполковника Лебедева, принявшего командование ротой НКВД. Я, конечно, и без него знал, что с Леной и сержантами все пока относительно нормально, но своему бывшему начальнику все равно был благодарен.
– Вылет конвоя транспортников назначен на четыре тридцать, – сообщил я Судоплатову, – ПС-84 повезут грузы для Лелюшенко. В основном средства химзащиты и гранатометы, чтобы было чем танки Клейста завтра утром встретить. У меня в ТБ-7 тоже есть запас места. Хочу взять груз специально для роты Лебедева, но мне нужна помощь с комплектованием.
– С эти проблем не будет, – кивнул диверсант, – хочешь обеспечить их новыми защитными костюмами?
– В основном да, но и еще кое-чем по мелочи. Их ждет тяжелый день, и мне бы хотелось дать им дополнительный шанс дожить до завтрашнего вечера.
– До вечера? Думаешь, потом все сразу изменится?
– Само, конечно, не изменится. Но мы-то здесь для чего?
* * *
Полковник Рихтенгден открыл глаза и его взгляд уперся в низкий деревянный потолок. Судя по окружающей обстановке, он находился в госпитале. Как его сюда привезли, полковник не помнил. В дороге от тряски, ранений и общего отравления организма он потерял сознание, что, судя по всему, было даже хорошо.
Рихтенгдена изрядно подташнивало, раны жгло и дергало какой-то странной неестественной болью. Голова при этом оставалась относительно ясной, но общее самочувствие сильно угнетало. Палата, в которой лежал полковник, была оборудована в небольшой комнате деревенского дома, и Рихтенгден порадовался тому, что, наконец, оказался в тепле. Безумные русские морозы успели выстудить его организм даже за то относительно непродолжительное время, которое он провел в должности командира пехотного батальона. Окончательно его добила поездка в кузове грузовика. Серьезные ранения очень плохо переносятся в условиях сильного холода, и перед тем, как потерять сознание Рихтенгден подумал, что еще чуть-чуть и он просто превратится в ледышку. Однако санитар-фельдфебель, видимо, тоже это понимал и каким-то образом не дал полковнику замерзнуть окончательно. Хотя, вполне возможно, что ехать оставалось не очень далеко, и ему просто повезло не успеть умереть от переохлаждения.