Но в этот момент Далримпл быстро подошел к телефону.
– Вот так-то будет лучше, Далримпл, – сказал Инглхарт и выключил аппарат.
– А как ты ужнал прро него фсе оштальное? – спросил Джонни.
– О его вере в реинкарнацию я узнал из некролога, что заготовлен у нас в редакции. А остальное мне рассказал приятель-журналист, который когда-то работал в Вашингтоне, и где все про него знают. Только опубликовать эти факты нельзя, пока у тебя нет доказательств.
* * *
Они спустили веревочную лестницу и повторили всю операцию в обратном порядке. Внизу они собрали вещи и направились к особняку Фелпса. Свернув за угол Бингем-стрит, они внезапно едва не наткнулись на знакомую долговязую фигуру, занятую установкой другого, уже нового аппарата.
– Привет, – сказал он.
Человек и медведь уставились на него, разинув рты.
– Вы снова сбежали, профессор? – выдавил Инглхарт.
– Угу. Как только протрезвел и снова обрел ясность мысли. Дело оказалось проще некуда, хотя у меня и отобрали радиоприемник. Я изобрел гипнотизатор из лампочки и реостата, который сварганил из проволоки, выдранной из матраса. Потом загипнотизировал санитара и велел ему отдать мне свою форму и открыть все двери. Черт побери, это было здорово!
– А что вы делаете сейчас?
Инглхарт заметил, что черная фигура Джонни растворилась во мраке.
– Это? А, я заскочил домой и быстренько собрал усовершенствованный тихоговоритель. Он способен проникать лучом сквозь кирпичные стены. Хочу усыпить всех студентов и внушить им, что они обезьяны. Вот будет потеха, когда они проснутся и начнут бегать на четвереньках, чесаться и запрыгивать на люстры. А в принципе, они и так почти что обезьяны, так что это проделать будет легко.
– Но вы не должны этого делать, профессор! Мы с Джонни только что с большим трудом заставили Далримпла восстановить своё предложение. Вы ведь не станете рушить все, что нам удалось?
– То, что делаете вы с Джонни, ни в малейшей степени меня не касается. Меня вообще ничто не касается. Я хочу повеселиться, а на остальное мне чихать. И не пытайтесь мне помешать, Брюс.
Метьюэн направил в живот Инглхарту стеклянный стержень.
– Вы приятный юноша, и будет очень скверно, если мне придется всадить в вас трехчасовой заряд солнечной энергии.
– Но сегодня днем вы говорили…
– Я знаю, о чем говорил днем. Я был пьян, находился в своем старом состоянии и был переполнен ответственностью, совестливостью и прочей ерундой. Поскольку спиртное так на меня действует, то больше я к нему не прикоснусь. И запомните, только тот, кто получил «препарат Метьюэна», способен оценить всю тщетность человеческих усилий!