Вместе с директором мы осматриваем псарни: после Охоты надо отчитаться перед правлением за новую волюнтариновую диету. Когда мы входим, псы заходятся шипением, лаем, клекотом, некоторые голоса похожи даже на человеческие, и провожатый-кинопат колотит по клеткам рукояткой своей плети.
— Уймитесь, сволочи! — кричит он и объясняет, что свору перед Охотой неделю морили голодом. Сам кинопат маленький, обросший, с желтыми, как у злого кота, глазами и визгливым бабьим голоском. Он не только днюет и ночует на псарне, но еще и додумывает собакам форму, чтобы те разрастались не бесконтрольно, а в строгом соответствии с планом. Работа у него спорится.
— Это моя гордость, Найда, — подводит нас кинопат к бронированной клетке. — Немецкая овчарка, концентрация волюнтарина — 14 %, усвояемость отличная, ежедневно увеличиваем дозу. Фу, девочка, фу, это гости, мы ведь не обижаем гостей?
Нечто по ту сторону решетки скулит и высовывает пепельно-серый язык.
— Хорошая девочка, — ласково говорит кинопат. — С ней я решил не экспериментировать, жалко. Ограничился стандартом: панцирь, стрекало, второе сердце и желудок, адаптированный под В-смесь.
— Что с мозгами? — спрашиваю я.
— Мозги у нее родные. Видите ли, когда животное попадается понятливое, вмешательство кинопата сводится к минимуму. Главное — задать нужный тон развитию, а дальше организм все сделает сам.
— А если заупрямится?
— Бывает и такое, да, — кинопат улыбается и показывает острые белые зубы. — Взять хотя бы Рекса, во-он в той клетке.
Он показывает куда-то влево, и, приглядевшись, мы замечаем в полумраке клетку, целиком заполненную чем-то черным и блестящим.
— Всего 4 % волюнтарина в крови, зато никакого контроля, — говорит кинопат. — Внутренние органы в беспорядке, конечности атрофировались, вместо мозгов — кашица. А раньше был… Я, конечно, уминаю его время от времени, но это все без толку, проще на корм пустить.
— Простите, — спрашиваю я, — а нельзя ли нам…
— Что? — вновь скалится кинопат. — Небольшую демонстрацию? Можно, почему же нет? Все-таки первый раз у нас…
— Дай Бог, чтобы не в последний, — бормочет директор и вытирает лоб платком. Это высокий тучный человек, его прислали заменить нынешнего нашего руководителя, после того, как тот впал в волюнтариновую кому. Охотиться ему еще не доводилось, и мне интересно, как он поведет себя, не струсит ли, не запаникует?
— Если позволите, сперва небольшая лекция, — говорит кинопат и большим пальцем слегка нажимает на левый висок — там у него имплантирован миниатюрный проигрыватель.
Пауза. В помещении звучит приятный мужской голос.
