– Простите… Простите вы меня, Анн Иванна, напала на вас сдуру… Чего с меня взять, не шибко я грамотная. Горе последний умок отшибло…
– Ничего, Татьяна Михайловна. Я понимаю. Я к Варе пройду, если позволите.
– Так отчего ж… Идите, конечно. Там она, в горенке, опять всю ночь глаз не сомкнула… Идите, я только-только свежее все перестелила, ничем на вас и не упахнет…
Она только и поморщилась от этого «не упахнет». Что с того, что не «упахнет»? Разве в этом дело…
Зашла, тихо притворив за собой дверь. Горло снова сдавило давешним волнением, странным, необъяснимым. Отчего-то бестолково сунулась к зеркальцу около рукомойника, заправила за ухо выпавшую прядь волос. И застыла, глядя на свое бледное испуганное отражение. Так, что-то надо еще сделать, привычное какое-то действие… Ах, да, руки помыть! И выйти, наконец, из непонятного ступора, хватит уже. Что это такое, в самом деле? Она здесь – просто врач. Обыкновенный врач-терапевт из поликлиники, пришедший к больному на активный прием. Ни больше, ни меньше.
– Здравствуйте, Варя! – проговорила противно-бодренько, заходя в комнату и садясь на стул возле кровати. – Ну, как у нас дела?
Казалось, девушка ее даже не услышала. Лежала, уставив глаза в потолок, будто высматривала там что-то для себя необходимое. Устало моргнув и чуть сморщив губы в подобии усмешки, вдруг произнесла тихо:
– У нас, говорите? Хм… Как вы странно говорите – у нас…
– Ну…То есть я имела ввиду… Как ты себя чувствуешь?
– Чувствую… Чувствую… хм… Как я… чувствую… Какие слова хорошие, правда? Я – чувствую… Спать очень хочу…
– Да. Твоя мама сказала, что ты опять ночью не спала. Тебя боли беспокоят, да? Где болит, Варя?
– Нигде не болит. Вы скажите ей, пожалуйста, чтоб не ревела все время. Ну чего она ревет и ревет? И днем ревет, и ночью ревет…
– Хорошо. Я скажу. Можно, я тебя осмотрю?
– Нет. Не хочу.
– Давай хотя бы швы посмотрим! Ты же после операции!
– Нет.
– Но почему?!
– Просто не хочу, и все. Чего их смотреть, они давно заросли.
Оторвав от потолка размытый болью взгляд, она повернула к ней голову, поморщилась, устраивая затылок в глубокой выемке подушки. И улыбнулась вдруг, плеснув снисходительной неприязнью.
– Скажите… Чего вам от меня надо вообще? Зачем вы сюда приходите? Я же вам сказала уже – не хо-чу… Еще в прошлый раз сказала…
– Я врач, Варя. Извини, но я по долгу службы обязана. Я прекрасно понимаю твое состояние, но… Все-таки надо как-то пытаться держать себя в руках…
– Ну да. Только в руках и остается. В ногах уже не могу. Неужели вы не понимаете, что…мне вообще ничего не нужно? Я просто умереть хочу, понимаете? Не лечиться, а умереть?