(Вообще-то — не столько мама, сколько бабушка. Будучи акушеркой старой школы, она являлась ярой поборницей грудного вскармливания, а поскольку младенец, помучавшись у пустых сосцов, всё-таки ненадолго засыпал, то последовательница Руссо решила, что молоко у её дочери есть, но ребёнок его почему-то не усваивает — и малыша лечили. И он медленно умирал от голода. И, кто знает — если бы не кошка…)
По счастью, странные большие существа вовремя — правда, едва ли не за несколько дней до фатального исхода — одумались и накормили ребёнка коровьим молоком. «Нет, всё-таки они не совсем безнадёжны, — подумала кошка, — имеют зачатки разума».
Сытый младенец сразу крепко уснул и с тех пор больше не голодал. И перестал плакать, став удивительно спокойным, быстро растущим и крепким мальчиком — на радость маме, папе, бабушке и, конечно, кошке. Которая, освободившись от несвойственных ей обязанностей, с ещё большим удовольствием забиралась в колыбельку к своему «молочному сыну». Безумно любя этого «большого котёнка» и чувствуя его ответную любовь.
Когда малышу исполнилось полгода, на него свалилась новая напасть: малярия — с ознобом и жаром. И кошка чувствовала, что во время озноба она должна лежать рядом с трясущимся Лёвушкой, а когда холод сменялся жаром — уходить. И малыш привязался к ней ещё больше — прижимая к бьющемуся в ознобе тельцу своего тёплого, мелодично мурлыкающего «ангела-хранителя».
К счастью, в отличие от голода, малярию можно было лечить лекарствами, и мальчика, за неимением хины, лечили акрихином — от которого, кроме звона в ушах, лицо ребёнка приобрело желтушный оттенок, что, впрочем, не мешало Лёвушке расти любознательным, непоседливым сорванцом: едва научившись ходить, он целые дни проводил в саду — благо, стояло чудесное крымское лето. Конечно, в этих прогулках мальчика постоянно сопровождали бабушка и кошка, но бабушка была рассеянная, а у кошки росли новые котята, так что к сентябрю своего второго года жизни юному исследователю всё чаще удавалось оставаться в одиночестве, знакомясь с самыми запущенными уголками сада. И в начале октября общительный мальчик нашёл себе нового друга — змею.
Здесь следует оговориться: на самом деле не Лев нашёл змею, а змея — непоседу-Лёвушку. Ибо, имея миссию, она всю вторую половину лета внимательно следила за мальчиком, надеясь застать его в одиночестве — без бабушки и кошки. Особенно — кошки, которая в отношении змеи была настроена крайне враждебно, почему-то считая, что её котят не уносит угрюмый сосед Лёвушкиных родителей, а пожирает эта безногая противная тварь.