Так всё бы случилось, достань Окаёмов деньги, или не так — не суть. Главное — Лев Иванович понял: с Валентининой психикой сейчас необходимо обращаться бережнее, чем вот с этой, зажатой в правой руке, хрустальной рюмкой — никакой поспешности, никаких неуклюжих движений, не то (не дай Бог!) хрусть… и? Психиатрическая больница? Суицид? Во всяком случае — ничего хорошего…
Поняв, что ему делать не следует и задумавшись над тем, что же всё-таки следует, ни до чего положительного Лев Иванович додуматься не успел — раздался звонок. Татьяна Негода вышла из кухни и вернулась в сопровождении двух, Окаёмову неизвестных, женщин, которых представила как Свету и Наташу. Поздоровавшись с ними, астролог поднялся из-за стола, достал из буфета ещё две рюмки, наполнил их — а заодно валентинину, татьянину и свою — традиционным в России поминальным напитком и, на этот раз молча, выпил. Все — и, главное, Валентина! — последовали его примеру: слав Богу, кризис миновал — можно надеяться, женщина обойдётся без психиатра.
Выпив, Лев Иванович взглянул на часы — начало двенадцатого — и ещё более приободрился: вот-вот начнётся обычная на похоронах суета, которая наверняка отвлечёт Валентину от её чёрных мыслей.
Прочитав окаёмовскую записку, Мария Сергеевна облегчённо вздохнула — слава Богу, исполнение возмутительной епитимьи откладывается на несколько дней! — и вместе с тем огорчилась: Алексея Гневицкого она (по-своему) любила. Да, не без ревности к мужу — в своё время Лев Иванович это верно подметил — однако и не без некоторого снисходительного участия: такой же беспутный, как её Лёвушка! Да нет — ещё беспутнее! Бросить хорошую работу (на которой ему, молодому специалисту, сразу же дали двухкомнатную квартиру!), забыть нужную, пользующуюся спросом профессию и заняться малеваньем каких-то дурацких картинок — а в отличие от мужа, Мария Сергеевна была уверена, что хорошо понимает в живописи — это надо быть не просто беспутным, это надо быть «без царя в голове»!
Быстренько прокрутив всё это в уме, женщина собралась позвонить Валентине, которую, разумеется, недолюбливала, однако, понимая, что сейчас не тот случай, чтобы выказывать неприязнь, уже потянулась к трубке, но сразу же спохватилась: Господи! Да ведь у этого обалдуя Лёшеньки до сих пор нет телефона! Да, Великореченск — провинция, да, с АТС дела у них обстоят неважно, но всё-таки?! Не до такой же степени? Чтобы двадцать лет впустую стоять в очереди на телефонный номер? Нет, только Алексеева безалаберность, и ничего — кроме!
В очередной раз соприкоснувшись с безответственностью Лёвушкиного друга, Мария Сергеевна слегка растерялась, но быстро сообразила: телеграмма! Конечно! И никакой — при их натянутых отношениях с Валентиной — фальши! Никаких искусственных — «со слезой» — оттенков в голосе. Честный казённый бланк со строкой скупых соболезнований — и точка! И это даже хорошо, что беспутный Лёшенька до сих пор не удосужился обзавестись телефоном — стало быть, можно обойтись без сентиментальных паясничаний! Без притворства!