— У вас есть причины предполагать, что я принимал лауданум?
— Ваши зрачки, конечно же, и аптекарская этикетка на разбитой бутылке. Мудрый врач не будет вносить ни капли лауданума в и без того перегруженный организм, как и канонир не будет брать с собой открытый огонь в пороховой погреб.
— Многие медики используют эту настойку против боли и расстройства чувств.
— Конечно. Но в данном случае я убежден, что благоразумнее перетерпеть боль, а с возбуждением справиться умеренной дозой морозника.
Стивен хотел было поздравить Мерсенниуса с его примечательной силой духа, но не стал, и расстались они вежливо. В пределах известных ему сведений Мерсенниус был прав: он, очевидно, считал, что пациент страдает зависимостью от лауданума, и у него не имелось возможности узнать (в отличие от Стивена), что частое и действительно привычное использование было не в полной мере зависимостью, а лишь ее полезной стороной.
Границу провести сложно, и он не винил Мерсенниуса за ошибку. Тем более, что тело его испытывало более чем явную тягу к опиуму — признак человека, зашедшего слишком далеко. Но все же с текущим нестабильным эмоциональным состоянием надо справиться. Боль перенести можно, но он сам себе никогда не простит, если заплачет при Диане или покажет слабость.
Диана вернулась.
— Он доволен тобой и состоянием твоей раны. Но предупредил, что я не должна давать тебе лауданум.
— Знаю. Он считает, что в данном случае опиум может навредить. Возможно, он прав.
— А Ягелло спрашивает, не хочешь ли ты, чтобы его слуга тебя побрил, и достаточно ли ты окреп, чтобы он нанес визит.
— Буду очень рад. Крайне благородно с его стороны. Диана, дорогая, пожалуйста, дай мне маленький узелок, который я принес с собой.
— Листья, которые дают почувствовать себя всезнающим и остроумным? Стивен, а ты точно уверен, что они тебе не навредят?
— Ни за что в жизни, душа моя. Перуанцы и их соседи жуют коку день и ночь. Это так же привычно, как табак.
Когда слуга Ягелло закончил с бритьем, рот Стивена уже приятно пощипывала порция коки. Когда Ягелло нанес короткий, но исключительно сердечный визит, листья полностью лишили Стивена чувства вкуса — малая цена за успокоенный и упрочненный разум. Потеря вкуса оказалась как нельзя кстати. Стивен едва успел осмыслить несомненное влияние листьев коки на ногу, как Диана принесла бутыль лекарства от Мерсенниуса — чрезвычайно неприятной эмульсии.
Как нельзя кстати пришло и упрочнение разума, теперь твердо занявшего свое место. Три дня спустя, через три полных неустанной заботы дня, которые еще больше привязали его к ней, Диана пришла с десятью ударами часов с лекарством и ложкой, и отмерив необходимую дозу, начала нервно ходить по комнате, пока не устроилась наконец на кушетке.