Когда Генерал, спустя недолгое время после смерти Лили, стал премьер-министром, Рути взяла на себя еще и роль бабушки. Она помнила дни рождения, баловала малышей сверх всякой меры, любила и возилась с ними вместо Генерала — щедрого, но очень, очень занятого, поглощенного заботами о стране, постоянно пребывающей на грани катастрофы.
Более худощавый из сыновей сейчас берет ее под руку, как чуть раньше взяла ночная сиделка, и ведет к больничной кровати. Самый маленький из внуков повисает на ее свободной руке.
Рути знает и твердит себе, что ласковость семьи к ней непритворна, и вместе с тем ей тяжело сознавать, что их решение не звонить ей было столь же естественным, как эта ласковость. Попытка уладить внутри себя это противоречие приводит ее в замешательство, и ей стоит труда сосредоточить все внимание на Генерале.
Рути наклоняется над бортиком кровати и, высвободив руки, крепко прижимает их к ладоням Генерала, чувствуя, что он еще с ними, еще жив.
Она задерживается там всего лишь на мгновение, а затем отстраняется и тихо отходит в коридор. Потому что как родная — не то же самое, что родная.
После всех этих лет Рути ощущает себя ровно тем, кем она, по определению, является, — наемной работницей. Глядя на стоящих у одра, она видит, что их круг смыкается, и Генерал теперь уже скрыт от ее глаз.
Они просыпаются переплетенные, постельное белье скомкано. Уже вторая половина дня, и Z с официанткой в первую минуту смущены своим положением. Официантка говорит Z, чтобы оделся по-уличному, она намерена угостить его на славу в благодарность за гостеприимство: ведь она, по сути, поселилась у него с первого же свидания.
Не нужно никаких благодарностей, отвечает Z, и в любом случае он предпочел бы поесть дома; но она и слышать этого не желает:
— Ты же выходишь, если тебе хочется. Не придуривайся. Мы дважды с тобой встречались в городе.
— Необдуманные решения, — говорит он. — Оба раза.
Ладно, соглашается официантка, но раз он отказывается тронуться с места, она приготовит ему отличное национальное итальянское блюдо. Хочет он того или нет, он будет отблагодарен.
— Если ты еще не боготворишь меня, — говорит она, — начнешь, когда попробуешь.
Официантка спускается на улицу и возвращается нагруженная продуктами. Кроме них она купила ему еще два нормальных винных бокала и две бутылки вина хороших сортов.
— Открой белое, — говорит она ему, — а я берусь за работу.
Обшарив его шкафчики, она обходится тем, что нашла: скудным набором кухонной посуды и единственным годным разделочным ножом со сломанной ручкой.