За считанные секунды он вошел в эту свою девственно чистую почту, изменил пароль и тут же вышел. Никакого письма, никакого контакта ни с кем — действие настолько неуловимое, насколько это вообще возможно.
Вернулся в квартиру, извлек из одного из тайников ни разу не использованную SIM-карту, денег на ней заведомо было достаточно, и засунул ее в запасной телефон, который постоянно держал заряженным.
После этого отправился в симпатичный внутренний двор здания и стал там ждать звонка.
Мама, хвала Всевышнему, вышла на связь менее чем через полчаса, и позвонила она, как он и велел, не на его обычный номер.
— У тебя все в порядке, сыночка?
— Все прекрасно, — ответил он.
— Кто-то изменил твой пароль. Ты знаешь об этом? Мне написали из интернета: мол, кто-то изменил пароль.
— Все в порядке, мама. Я сам его изменил.
— Я едва не пропустила сегодняшнее утро — вообще-то я всегда по утрам смотрю почту, но сегодня у меня разные дела. Уже готова была убежать, но все-таки проверила и очень этому рада. Переслать тебе письмо?
— Нет, мама. Не надо. Очень хорошо, что ты проверила. И спасибо, что позвонила именно на этот номер.
— Я записала его в телефонной книге. На обложке с внутренней стороны, и оставила себе памятку: «Позвонить на особый номер». Попробовала от Эрлбаумов, но их не было дома, поэтому звоню из Еврейского центра. Меня пустили в кабинет директора. Сказала, чтобы прислали мне счет за звонок, но наверняка не пришлют. Они меня тут любят.
— Отлично.
— Ты хорошо себя чувствуешь? Жарко у вас в Париже? Там ведь летом такая жара.
— Сегодня прохладно.
— Хорошо. Я волнуюсь из-за этой жары. Люди там умирают от нее летом.
— Старые люди, мама.
— Вроде меня!
— Да, их дети — не то, что хорошие еврейские дети. Все разъезжаются по своим летним домам, а старых бабушек оставляют изнемогать у плиты.
— Ужас.
— Да, мама. И, кстати…
— Кстати о бабушках у плиты?
— Да, в некотором смысле. Мне надо, чтобы ты позвонила мне на обычный номер и сказала, что умираешь.
— Что? — переспросила мама.
— Мне надо, чтобы ты пошла сегодня на прием к своему врачу. Приходишь и говоришь, чтобы направил тебя на рентген. Потом позвони мне, пусть даже у меня будет глубокая ночь. Мне надо, чтобы ты меня разбудила и сказала, что у тебя рак.
— Погоди, у меня рак? Почему? Боже милосердный! Откуда ты можешь знать?
— Я не знаю этого, мама. — Ее голос звучал панически, и он добавил с напором: — У тебя нет рака!
— Откуда ты знаешь, что нет? Зачем ты завел этот разговор, если я не больна?
— По личным причинам мне надо, чтобы ты позвонила и сказала, что у тебя нашли рак. Причем очень скверный. Скажешь мне, что врач хочет немедленно положить тебя в онкологический центр.