– Ты нашел свое счастье, брат? – спросила она.
Мне было странно, что она смотрела на это так. На мгновение я задумался о том, мог ли я назвать последние несколько лет своей жизни «счастливыми». Это не то слово, которым можно было описать мою жизнь.
А потом я вспомнил кривую улыбку Кора, заразительный смех Криссы и губы Энни на моих, когда она дрожащими пальцами притянула мое лицо к себе.
– У меня есть люди, о которых я забочусь и которые заботятся обо мне в ответ, – ответил я. – Если это то, о чем ты спрашиваешь.
– Я полагаю, да, – отозвалась она. А потом она спросила снова:
– Это из-за них ты отказываешь нам?
Я почувствовал, насколько эта идея сомнительна для нее, и понимал, что она, как и я, не считает личные привязанности основной причиной для выбора стороны.
– Джулия, ты знаешь, что делали наши отцы, не так ли?
Мы остановились. Дым повис над рекой; сквозь него я видел размытые очертания наших драконов, ожидающих нас на другой стороне пруда. Их отражения в неподвижной воде слегка дрожали, когда они двигались.
– Да, – ответила она, – я знаю.
Судя по тому, как она произнесла это, мне не нужно было объяснять ей, что то, что они делали, было неправильным. Каким-то образом, несмотря на то, что ее выгнали из собственного города, несмотря на жестокую изоляцию выживших приверженцев старого режима, несмотря на то, что она никогда не заботилась о детях, которых ее отец оставил сиротами, Джулия и так все понимала. Ее лицо было бледным и печальным.
Я сказал:
– Тогда ты знаешь, почему я сделал такой выбор.
Джулия ответила:
– Мы не должны быть такими, как наши отцы. Наше поколение будет другим. Мы с тобой уже другие.
Мы оба остановились на месте.
Я думал о горожанах, сожженных на Голодном Валуне, безоружных кораблях, уничтоженных в Дворцовый день. Из меня вырвался необдуманный вопрос:
– А ты точно другая, Джулия?
Ее глаза засверкали. Вместо того чтобы ответить, она бросилась ответным обвинением:
– А ты? Твой новый режим уже терпит неудачу. Атанатос не сделал ничего, кроме как заполнил наши города работными домами и уничтожил наши библиотеки.
Мой ответ прозвучал холодно, потому что мне стало понятно, что Джулия злится:
– Он пытается начать с самого начала, а это сложно. И что такое цензура в сравнении с вашими преступлениями? Вы напали на наших рыбаков и торговцев. На гражданских. Они были безоружны.
Лицо Джулии исказилось.
– Мы сделаем все возможное, чтобы вернуть то, что принадлежит нам.
Я вдохнул наполненный паром воздух, поднимающийся вверх от реки Фер, и покачал головой.
– Каллиполис больше не ваш. Люди уже сделали свой выбор. И они не хотят снова видеть повелителей драконов.