Стоя у двери, он подумал: «Я могу прийти позже, когда она уйдет».
Потому что понимал, что если сейчас переступит порог, то уже никогда не уйдет. Не станет забирать рюкзак или провизию. И никуда не убежит. А просто сядет рядом с ней и сделает единственное, что ему оставалось сделать. Станет утешать ее.
Он вспомнил наставления отца и попытался убедить себя: она крепостная крестьянка. Она ничего для него не значит.
Но, продолжая убеждать себя в этом, он все-таки распахнул дверь.
Она съежилась у противоположной стены, где обычно сидел он, уткнувшись лицом в колени и закрыв ладонями голову. И против своей воли он опустился вниз, уперся ладонями в пол и потупился.
Он ждал, что она заговорит, потребует извинений и заставит его произнести слова: «Они этого не заслужили». И он произнес бы эти слова. Да, он возненавидел бы за это себя, и ее, и отца, но он произнес бы их. Она победила.
Но она не просила его ни о чем говорить.
Он услышал, как скрипнули половицы, когда она подвинулась вперед, а затем ощутил, как она обхватила его руками и потянула к себе. Она зарылась лицом в его рубашку, так сильно прижимая к себе, словно боялась, что он исчезнет.
Из ее груди вырвалось приглушенное рыдание, и он понял, что не он один считал себя побежденным.
Он крепко обнял ее и начал произносить слова, которые никогда и никому не говорил, лишь слышал их от других: «Не плачь. Все позади. Я с тобой». Она сильно похудела. Он видел на ее теле синяки, оставленные другими детьми, и чувствовал свою вину. Запасы, за которыми он пришел, так и остались лежать в углу. Он не обмолвился ни словом о том, что собирался сделать. Он обнимал ее, пока она не уснула, а когда проснулась, они вместе отправились на поиски еды.
И больше он никогда не упоминал о путешествии на Новый Питос.
А она не спрашивала.
И хотя он не признавался себе в этом, но в тот день он впервые старался не думать о своей семье. Он оттолкнул от себя воспоминания о них и лишь спустя несколько месяцев понял, что начал их забывать.
Ли
Прошел день с нашего разговора на крепостном валу. Энни сидела напротив меня за столом на занятиях с Атреем. Когда Первый Защитник попросил нас предложить тему для обсуждения и я поднял руку, наши взгляды встретились. И я предложил тему, которую никогда не затрагивал раньше: я спросил о старом режиме.
– Почему новый режим лучше старого? – Мне пришлось сделать над собой усилие, чтобы произнести эти слова.
Услышав мой провокационный вопрос, Атрей откинулся на стуле, ласково улыбаясь.
– А это так? – спросил он.
– Конечно, – откликнулся Кор, считая оскорбительным другой ответ.