Я попытался вспомнить наши разговоры с Энни, когда она могла спросить меня о поездке, а я отказал ей. Мне пришлось припомнить события давно минувших дней, потому что в последнее время мы почти толком не разговаривали. С того самого момента, как увидели флотилию новопитианцев. И даже после примирения нам по-прежнему было нелегко разговаривать.
Но потом я вдруг понял, почему мне ничего не приходит в голову. Закрытые глаза Энни стали ответом на мой вопрос.
И я услышал собственный голос:
– Спасибо, Дак, но я останусь здесь.
Дак выглядел расстроенным и встревоженным, но, казалось, совершенно не удивился. Он уже делал попытку раньше, и я отказался. Однако он впервые пригласил нас домой на праздник летнего солнцестояния.
Энни открыла глаза, и они показались мне особенно яркими. Она не могла смотреть на меня.
Следующие два дня я провел, готовясь к тому, чтобы отпраздновать летнее солнцестояние без нее.
И дело не в том, что этот праздник вдвоем с ней был каким-то особенно замечательным. В отличие от национальных праздников, отмечаемых в Каллиполисе, летнее и зимнее солнцестояние были семейными праздниками. Люди разъезжались по домам по всей стране – город и Обитель пустели. Этот праздник было принято проводить в кругу близких и любимых людей в самый длинный день в году.
Однако у таких, как мы с Энни, все обстояло иначе. В это время долгих сумерек мы старались не вспоминать. Не думать. Не скучать.
Я не мог винить ее в том, что она хотела изменить жизнь к лучшему. И считал себя не вправе презирать ее за то, что она решила сделать это без меня. Однако это не делает размышления о необходимости провести один из самых трудных праздников в полном одиночестве более приятными.
Кроме того, из-за этого я не могу решить, как мне поступить с приглашением Джулии.
Потому что если Энни уедет, меня ничто не удержит от того, чтобы отправиться в Чипсайд на встречу с ней.
Утром в день летнего солнцестояния я направился в арсенал, чтобы переодеться и вместе с опорной патрульной командой отправиться в обход по северному побережью. Крисса уже была там. Распахнутые окна вбирали в себя тепло разгорающегося дня, и ленивые трели цикад, доносящиеся со двора, были единственным звуком, нарушавшим тишину комнаты, кроме стука башмаков Криссы о скамейку.
– Ты не едешь домой? – спросил я и, взяв свой огнеупорный костюм, уселся напротив.
Крисса была из тех наездников, кто особенно сильно скучал по дому – по морскому побережью, пристаням, чайкам Харбортауна. Она при первой возможности брала отпуск.
Она покачала головой. Ее пальцы с завораживающей быстротой заплетали волосы в косу.