– По этой книге я учился читать, – признался мне Дак.
Он пододвинулся вперед, чтобы лучше видеть текст, и обхватил меня за плечо, чтобы не упасть. В этот момент я подумала, уберет он руку или нет, и хотелось ли мне, чтобы он это сделал.
Но его рука осталась на моем плече. И он начал читать.
Он читал совсем не так, как в классе. Такого чтения я никогда раньше не слышала. Слова каждого персонажа Дак произносил разным голосом, иногда низким, иногда писклявым, некоторые голоса были скрипучими, а другие – громогласными. Именно так родители должны читать книги своим детям. Родители, которые знали грамоту.
Мерина и Грег восторженно захихикали, и вскоре я тоже присоединилась к ним. К концу сказки Грег уснул, а Мерина склонила голову мне на плечо. Дак взглянул на детей, а потом посмотрел на меня.
– Наверное, надо уложить Грега.
– Еще одну сказку, – сонно потребовала Мерина.
Дак продолжил читать, но теперь его голос звучал гораздо тише. Одной рукой обнимая меня за плечо, он другой рукой отыскал под одеялом мою ладонь и сжал мои пальцы. Слушая его чтение, я явственно ощущала, как трепещет мое сердце.
Все эти чувства – счастье, безопасность, тепло рядом с Даком – что они означали?
Возможно, нечто более серьезное?
Возможно, я испытывала нечто более серьезное к нему?
Мерина тоже уснула.
– Я ложусь спать, мои дорогие. Уложите в постель Грега и Мерину?
Миссис Саттер уже собиралась подняться наверх. В уголках ее глаз притаились лучики морщинок, как у Дака, когда он улыбался. Она поцеловала Дака в лоб, и по его страдальческому лицу я поняла, что это обычный вечерний ритуал, из которого он, по его собственному мнению, давно вырос. Однако он терпел, чтобы не обидеть ее. Моего школьного курса дамианского было вполне достаточно, чтобы понять ее родной язык.
– Как чудесно, что ты снова ночуешь дома, дорогой. Мы так за тебя переживали последние несколько недель.
Дак ответил ей на невнятном, скрипучем дамианском.
– Хорошо снова вернуться домой, мам.
И, прежде чем уйти, она как ни в чем не бывало, словно всегда так делала, поцеловала в лоб и меня.
Когда она ушла, в комнате повисла тишина, нарушаемая лишь потрескиванием огня в камине. Я ощущала рядом с собой тепло спящей Мерины, едва слышно посапывающей во сне. Дак обнял меня под одеялом, на моих коленях лежала детская книга, а на лбу застыл материнский поцелуй.
Дак заговорил первым.
– Это все кажется таким странным, – пробормотал он, – когда вспоминаешь, что мы давали обет отречься от всего этого.
Вступая в ряды стражников, мы давали обет отречения от брака и семьи.