Карл кивнул.
– Да, мы все вместе, втроем, – он повернулся к двум своим верным помощникам. – Боюсь, что нам не позволят с ней пообщаться. Но, Мона, мы хотели сообщить ей то, что, как нам кажется, могло бы очень помочь ей. – Он неуклюже попытался улыбнуться, но не смог. – Я прекрасно знаю, что не должен тебя просить, но, быть может, тебя они послушают, ты ведь психолог и знакома с ситуацией. Не могла бы ты сказать им, что мы желаем Розе лишь добра и что, возможно, сможем ей помочь? Сделаешь это для нас, Мона?
Она молча стояла и смотрела ему в глаза. Затем едва заметно кивнула и так бережно погладила его по щеке, что Карл почти не почувствовал прикосновения ее пальцев.
Он закрыл глаза и опустился в кресло. Прикосновение пробудило в нем разные чувства, но, как ни странно, на первый план вышла печаль и необъяснимая сентиментальность. Мёрк почувствовал, как чья-то рука ложится на его руку, и осознал, что всхлипывает. После удивительных успехов нескольких последних дней наступила иррациональная реакция его тела, которое вдруг задрожало мелкой дрожью, а кожа словно оказалась охвачена пламенем.
– Не плачь, – услышал он утешающий голос Ассада. – Мона наверняка нам поможет.
Карл открыл глаза и увидел мир сквозь мутную пелену слез, от чего вполне обычная обстановка приобрела странный вид. Порывшись в кармане, вице-комиссар вытащил рацию и передал ее Ассаду.
– Я не смогу, – сказал он. – Ты сходишь и расскажешь ей обо всем, если нам позволят?
Ассад сидел, уставившись на рацию, словно это была святая реликвия, которая испарится и исчезнет навсегда, если он до нее дотронется. Оказывается, у него такие длинные выразительные ресницы – Карл никогда прежде этого не замечал… Затем сириец отпустил руку Карла, встал и, одернув рубашку и пригладив курчавые волосы, направился к входу в отделение. Немного постоял перед дверью, словно собираясь с силами, и наконец зашел внутрь.
Из-за двери послышался недовольный голос, но тут же вмешалась Мона, уладившая ситуацию, и наступила тишина.
Спустя минуту Карл с Гордоном встали с кресел. Обменявшись ободряющими взглядами, полицейские направились в отделение. Сквозь стеклянную стенку комнаты с мониторами они увидели Мону, стоявшую к ним спиной. Ассада там не было.
– Идем, Карл, – позвал Гордон. – Я думаю, мы можем войти.
Они немного постояли в дверном проеме и, поскольку никто не реагировал на их присутствие, проскользнули в палату.
Отсюда было прекрасно видно все происходящее. Медсестра, недавно отказавшая им в посещении Розы, стояла рядом с Ассадом и внимательно следила за его действиями. Карл отчетливо видел взгляд своего помощника, устремленный на Розу, и непрерывную артикуляцию его губ. Лицо сирийца отражало множество охвативших его эмоций. Взгляд был напряжен, как и отчаянно жестикулирующие руки. Рассказ о событиях одного дня из давнего прошлого, когда убили Розиного отца, в восприятии Карла превратился в пантомиму, которую он понимал и трактовал без доли сомнения.