– Он восхитительный, – шепчу я Анджеле. – Почему ты мне не написала?
– Я была занята, – говорит она.
В ее голосе слышится опустошенность, а в глазах отражается обреченность, от которой замирает сердце. Я опускаюсь на стул возле кровати.
– Все оказалось настолько ужасно?
Она пожимает одним плечом, будто слишком устала, чтобы шевелить сразу двумя.
– Роды оказались унизительными, страшными и причинили сильную боль. Но я пережила это. Врачи сказали, что завтра меня уже выпишут. Вернее, нас. Мы отправимся домой.
Анджела вновь поворачивается к окну. Сегодня прекрасный день, поэтому за стеклом виднеется голубое небо и плывущие мимо белые, пушистые облака.
– Отлично, – говорю я, не зная, что еще сказать. – Тебе нужна…
– Мама со всем справится. Она отправилась за недостающими вещами. Она поможет мне.
– Я тоже могу помочь, – напоминаю я. – Серьезно. Я сдала все экзамены, так что впереди у меня две недели каникул.
Я наклоняюсь вперед и кладу ладонь на руку подруги. Она чувствует такое отчаяние, что у меня все сжимается в груди.
– Пусть я ничего не знаю о детях, но всегда готова прийти на помощь, – выдыхаю я, превозмогая боль.
Она отдергивает свою руку, но в ее глазах мелькает благодарность.
– Спасибо, Клара.
– Кажется, я так ни разу и не сказала тебе, как восхищаюсь тем, как ты справляешься со всем происходящим, – признаюсь я.
Она усмехается:
– Чем именно? Тем, что врала об отце своего ребенка? Или что так сильно поверила в свое дурацкое видение? Или что и вовсе оказалась настолько глупа, что умудрилась забеременеть?
– Ну, ничем из перечисленного. А тем, что ты смогла пройти через все это, хотя тебе было страшно.
Анджела поджимает губы.
– Я бы не смогла отдать его незнакомым людям. Не смогла бы жить, не зная, что с ним.
– На мой взгляд, это смело, Эндж.
«А на мой взгляд, нет, – покачав головой, мысленно говорит она. – Может, ему было бы лучше расти подальше от меня. В человеческой семье. Где ему бы ничего не угрожало. Наверное, я эгоистка».
Малыш начинает похныкивать и ворочаться в пеленке, а через мгновение открывает такие же золотистые, как у подруги, глаза, и воздух пронзает детский плач. От этого звука у меня по спине расползаются мурашки, и я тут же вскакиваю на ноги.
– Подать его тебе? – спрашиваю я.
– Лучше позову медсестру, – поколебавшись, отвечает Анджела и нажимает на кнопку, прикрепленную к ее кровати.
Я подхожу к люльке и заглядываю внутрь. Уэб такой маленький. Кажется, я никогда не видела ничего и никого настолько маленького. Да и детей никогда на руках не держала, за исключением Джеффри. Но уже не помню об этом.