И Анджела вешает трубку.
С минуту я молча смотрю на телефон.
– Что все это значит? – спрашивает Такер позади меня. – Что происходит?
Я встречаюсь взглядом с Кристианом, понимая, что он уже прочитал мои мысли.
– Можем поехать на моем пикапе, – предлагает он.
– Как только доберемся до «Подвязки», я попробую показать ей свое видение, – говорю я, когда мы устремляемся к двери. – Может, получится с ней поделиться. А если нет, мы уговорим ее. После чего поможем собрать вещи и перевезем Анджелу с ребенком в отель.
Я накидываю пальто на плечи.
– Подождите, что происходит? – спрашивает Такер, выходя вслед за нами на крыльцо. – Постой, Морковка. Объясни мне, что происходит?
– У нас нет времени, – бросаю я через плечо, несясь к машине, а затем добавляю: – Нам нужно идти. Прости.
Как только я забираюсь в пикап, Кристиан разворачивается и мчит в Джексон, разбрызгивая гравий на подъездной дорожке. А меня охватывает чувство, что испытания, о которых говорил папа, уже начались.
Когда мы пересекаем границу города, мне приходит сообщение от Анджелы: «Пот лк». Я не понимаю, что это значит, но мое плохое предчувствие лишь усиливается. Так что вряд ли стоит удивляться, что входная дверь «Подвязки» приоткрыта. Но мы с Кристианом напрягаемся. Анджела Зербино всегда запирает замки, особенно в нерабочее время, потому что в прошлом году несколько пьяных туристов ворвались в театр, украли из гримерок костюмы и отправились разгуливать по городу в нижних юбках. Кристиан аккуратно приоткрывает дверь, и мы прокрадываемся в вестибюль. Здесь никого нет. Он останавливается и осматривает замки. Но на них нет никаких повреждений. А значит, их не взламывали.
Я пересекаю вестибюль, подхожу к красному бархатному занавесу, отделяющему переднюю часть дома от зрительного зала, и отодвигаю его в сторону. Свет выключен. Театр окутывает тьма, возрождающая мои худшие страхи, поэтому я тут же отворачиваюсь.
Сверху доносятся приглушенные голоса, а затем звук, похожий на скрип ножек стула по полу.
Я неуверенно кошусь на Кристиана.
«Что нам делать?»
Он кивает в сторону лестницы, которая ведет на второй этаж, и мы медленно поднимаемся по ступенькам. Стараясь не шуметь, мы останавливаемся на верхней площадке и прислушиваемся к происходящему за закрытой дверью, из-под которой пробивается полоса яркого света.
Меня охватывает желание постучать, будто если я буду вести себя как ни в чем не бывало, то окажется, что ничего и не произошло. Словно на мой стук откроет Анна, а затем без тени улыбки спросит, что мы здесь позабыли в такой поздний час, но все равно отведет к Анджеле, а подруга оторвется от книги, которую читает, развалившись на кровати, посмотрит на нас и спросит: «Серьезно? Вы такие параноики, что не смогли дождаться утра?»