Может, во мне еще не все чувства умерли.
«Подними Уэба над головой! Сейчас!» – раздается крик Кристиана у меня в голове.
И, не раздумывая, я делаю как он сказал. Как только я поднимаю малыша, Кристиан выпрыгивает из оркестровой ямы на сцену. Его сияющий меч проходит сквозь меня от плеча до бедра, разрезая одежду. Но там, где он касается кожи, я чувствую лишь приятное тепло.
– Нет! – восклицает кто-то из девушек.
Не понимая, что произошло, я опускаю Уэба и прижимаю к плечу. А затем замечаю Люси, ту, что с браслетами на руке. Она стоит в нескольких шагах от меня с искаженным от недоверия, муки и ярости лицом.
А Оливия замертво падает к моим ногам.
Разрубленная практически пополам мечом Света Кристиана.
– Я убью тебя, – впиваясь в меня взглядом и стискивая в руках черный клинок, кричит Люси.
Но Кристиан вновь рядом со мной и сжимает в руке свой меч, а сирены с каждой секундой звучат все громче. Через несколько минут это место заполонят пожарные.
Люси косится на двери.
– Клянусь, я убью тебя, Клара Гарднер. – По ее лицу скатывается слеза и на несколько мгновений зависает на подбородке, прежде чем сорваться на пол. – И твоя смерть будет мучительной, – добавляет она, а затем разворачивается и, прорываясь сквозь дым и огонь, выбегает на улицу.
Но даже отсюда слышны ее всхлипывания.
Я не смотрю на Оливию. Не могу. Вместо этого отворачиваюсь в сторону, стараясь сглотнуть подступающую к горлу желчь. Моя рубашка пропиталась ее кровью, а руки и плечи покрыты брызгами.
«Раньше театр казался мне таким безопасным, – думаю я. – Местом, куда мы могли прийти и быть самими собой. Волшебным местом».
А сейчас его пожирает огонь. И вскоре от него ничего не останется. Да и Анджелы больше здесь нет.
Медленно обернувшись, я вижу перед собой Кристиана, он тяжело дышит и прижимает руку к груди.
– Ты в порядке? – сжав мое плечо, спрашивает он. – Я не ранил тебя?
– Нет, – отвечаю я сразу на оба вопроса, а затем замечаю, что он истекает кровью. – Это ты ранен.
– Пустяки, – отмахивается он.
И в этот момент в вестибюле раздаются крики.
– Нужно выбираться отсюда, – говорит он. – Прямо сейчас.
Мы спешим к выходу в переулок за театром. Прохладный ночной воздух касается кожи и влетает в легкие, возвращая возможность дышать.
– Лучше всего улететь отсюда, – говорит Кристиан.
Он расправляет белоснежные крылья с черными крапинками, будто кто-то разлил чернила на бумаге.
Но мое сердце сковали ужас, пережитое потрясение, страх за Анджелу и смерть Оливии, так что не уверена, что у меня получится подняться над землей. Я смотрю на Кристиана и качаю головой: