Вот что означали его слова: «Мама знала, что я решу сбежать. И даже подготовила кое-что для меня»
Когда я добираюсь до дома, в окнах темно и не видно ни машины на подъездной дорожке, ни велосипеда, прислоненного к гаражу. Но я припоминаю, что мы обычно хранили запасной ключ под каменной плиткой на заднем дворе. Поэтому обхожу дом и перелезаю через забор. Старые качели тихо поскрипывают, когда я прохожу мимо.
Ох, моя умная и хитрая мама.
Теперь понятно, почему она не интересовалась видением Джеффри и больше времени уделяла мне. Просто она знала, чем все это закончится. Знала, что ему потребуется где-то жить. И от этого меня охватывает раздражение. Ведь она практически помогла ему сбежать.
Запасной ключ обнаруживается на привычном месте. Подхватив его, я дрожащими руками открываю дом и проскальзываю внутрь.
– Джеффри? – зову я.
Но в ответ тишина.
Молясь про себя, чтобы не наткнуться на Люси, потому что это было бы действительно неловко, я направляюсь на кухню. В раковине возвышается гора грязной посуды. Я заглядываю в холодильник, но там практически ничего нет, если не считать упаковки шоколадного молока, срок годности которого истек еще неделю назад, и свертка из фольги, который по форме напоминает кусок пиццы. Скорее всего, с плесенью.
Я вновь зову брата и поднимаюсь наверх, в его комнату. Там никого нет, но кровать застелена и на ней явно кто-то спал. А его комод, от которого мама ни с того ни с сего решила избавиться при переезде в Вайоминг – вернее, она тогда заявила, что Джеффри нужна новая мебель в комнату, из-за чего я несколько дней дулась на нее, на эту умную и хитрую маму, – забит его одеждой. А еще в комнате пахнет его любимым дезодорантом.
Я обыскиваю ящики, пытаясь найти хоть какие-то намеки, где он может быть, но все тщетно. Он явно не живет здесь. Или жил, но уже несколько дней не появлялся дома. А с учетом того, что менеджер пиццерии сказал, что он не появлялся на работе уже неделю, меня вновь охватывает беспокойство.
Люси могла запудрить ему мозги. Или и вовсе отдать Азазелю. Или…
Я не позволяю себе даже думать о том, что брат мог умереть, и гоню подальше образ Джеффри с клинком Скорби, торчащим из груди. Нужно верить, что у него все хорошо.
Я сажусь на кровать и принимаюсь рыться в сумочке в поисках листочка бумаги и ручки. А затем на обороте чека из магазина в Небраске пишу ему записку:
«Джеффри, знаю, ты злишься на меня. Но мне действительно необходимо поговорить с тобой. Позвони мне. И, пожалуйста, помни, я всегда буду на твоей стороне. Клара».
Надеюсь, он получит эту записку.