– Миленько, – говорит Анджела, глядя на сияющий шар в моей руке. – Я тоже так хочу.
С трудом передвигая ноги, я подхожу к стене и включаю свет, а затем позволяю сиянию угаснуть. За последние несколько минут я потратила невероятное количество энергии. И очень устала.
– Где мы? – ошеломленно спрашивает Кристиан. – Это амбар?
– Мы на ранчо «Ленивая собака», – старательно отводя взгляд, говорю я. – В амбаре Эйвери.
Анджела начинает смеяться.
– Ты перенесла нас в амбар Такера, – говорит она с озорным блеском в глазах.
– Простите, – шепчу я Кристиану.
– Простите? – повторяет Анджела. – За что ты извиняешься? Ты вытащила нас из ада. И перенесла нас домой.
Она вытягивает руки над головой и делает такой глубокий вдох, словно этот пропахший навозом воздух – самый свежий и самый прекрасный из всех, что она когда-либо вдыхала.
Джеффри плюхается на охапку сена. Его лицо побледнело, а рука прижимается к животу, словно его вот-вот вырвет.
– Ты вытащила нас из ада.
– Ты вытащила нас из ада, – вторит ему Кристиан с такой гордостью в голосе, что у меня на глаза наворачиваются слезы.
– Я был в аду, – шепчет Джеффри, словно только сейчас осознал это. – Ты видела глаза тех существ? Я был в чертовом аду! Как я там оказался?
– Где Уэб? – внезапно спрашивает Анджела. – Где он?
– Он сейчас у Билли. Ему ничего не угрожает.
– Я хочу видеть его. Мы можем отправиться к нему? Держу пари, он даже не узнает меня. Он уже, наверно, вымахал выше меня. Где, ты говоришь, он? Где Уэб?
Мы с Кристианом обмениваемся встревоженными взглядами.
– Он с Билли, – медленно повторяю я. – Он еще малыш, Эндж. Ему нет и трех недель.
Подруга смотрит на меня, а затем на Кристиана.
– Нет и трех недель?
– Мы хорошо заботились о нем. Он такой славный, Эндж. Ну, он, конечно, много плачет. Очень много. Но в остальном он самый славный ребенок на свете.
– Но… – Она закрывает глаза и подносит дрожащую руку ко рту. А затем вновь начинает смеяться. – Значит, я ничего не пропустила. Я так скучала по нему. Представляла, каким он вырос. Задавалась вопросом, сколько лет я уже пропустила. – Она поднимает глаза. – Но вы вернули меня обратно.
Я знала, что в аду время течет по-другому, но никак не ожидала этого. Анджела отсутствовала всего десять дней, но ей кажется, что ее не было дольше.
Гораздо дольше.
Ее ноги подкашиваются, и мы с Кристианом бросаемся к ней, а затем подводим к тюку с сеном. Неожиданно она хватает меня за запястье, и я впитываю ее эмоции: изумление, облегчение, злость, невыносимое желание увидеть Уэба, обнять его, понюхать то сладкое место у него за ушком, а еще страх, что он уже не будет пахнуть так, как раньше, или что она безвозвратно изменилась. «Теперь я сломлена, – думает Анджела. – Сломанная кукла с остекленевшими глазами».