Он прикусывает губу.
– Я подумываю немного отдохнуть от учебы.
– Но почему? – удивляюсь я.
Он откидывает прядь волос с лица и смущенно отводит глаза.
– Кажется, причины, по которым я поступил в университет, были не совсем правильными. И я не уверен, что это то место, где мне действительно хотелось бы учиться.
Он пытается мне сказать, что не хочет находиться со мной рядом?
– Значит, ты уезжаешь?
– Я решил немного попутешествовать с Анджелой и Уэбом, помочь им найти место, где они смогут затаиться на время. Анджеле не помешает сменить обстановку.
– Почему ты никогда не говорил мне, что она твоя сестра? – спрашиваю я.
Он пожимает плечами:
– Я и сам еще не свыкся с этой мыслью. Я прочитал в ее дневнике, что она считала своего отца коллекционером, и сложил все кусочки вместе. Но и сам не до конца верил в это, пока…
Пока не столкнулся с Азазелем лицом к лицу.
– Значит, Уэб твой племянник, – говорю я.
Он кивает, и от этой мысли его окутывает счастье.
– Да. Это так.
Они – одна семья. В груди вспыхивает зависть, которая сменяется чувством потери. Больше не будет совместно проведенных с ним и Уэбом дней. Но это и к лучшему. Я представляю, как они идут по песку на каком-нибудь пустынном пляже, похожем на тот, куда нас переносил папа для тренировок. Уэб топает по песку и со смехом бегает за волнами.
– Мне всегда нравились пляжи, – говорит Кристиан.
– Когда вы уедете?
– Как только Анджела соберется. Я просто зашел попрощаться. – Он смотрит в мои ошеломленные глаза. – Не переживай. Я буду тебе звонить.
Он встает, и на его лице появляется беззаботная улыбка, словно у него все хорошо, но я-то знаю, что это не так. Прощание со мной идет вразрез со всем, что говорят ему инстинкты и его сердце.
– Тогда, в аду, я не солгал, – говорит он. – Ты – мой меч Света. Моя истина.
– Кристиан…
Он вскидывает руку, прося меня помолчать, пока он закончит.
– Но я видел выражение твоего лица, когда Такер умер. Видел, что творилось у тебя в сердце. Все это время я твердил себе, что тебя с Такером связывает обычная влюбленность. Что она со временем пройдет, и ты станешь моей. Но это не мимолетное увлечение и не упрямство, вызванное нежеланием признавать то, что ты считаешь своей судьбой. Ты никогда не разлюбишь его. И сейчас я это понимаю. Теперь ты принадлежишь ему. – Он сглатывает. – Мне не стоило целовать тебя в тот день на кладбище.
Глаза заволакивают слезы, и я смахиваю их.
– Ты мой лучший друг, – шепчу я.
Он смотрит в пол.
– Но ты же понимаешь, что мне всегда будет хотеться чего-то большего.
– Понимаю.
Между нами повисает неловкое молчание. А затем он пожимает плечами и, одарив меня своей сексуальной улыбкой, проводит рукой по каштановым волнистым волосам.