Куда уж яснее, ублюдок чертов.
– Да. Просто я… Дайте мне время.
– Дал уже.
И взгляд, точно бритва скользнул сначала по её припухшим губам, потом вниз к груди. Соски от холода встали и теперь торчали горошинками, делая на себе акцент.
– Хорошо… хорошо, я вас поняла…
Катя попыталась снова вернуть внимание генерала на себя. Ей не нравилось, как он смотрел на её грудь.
Словно съесть хотел.
Это вообще нормально, такие взгляды? От которых не то, что успокоиться, собраться с мыслями невозможно.
А желание… Серьезно кто-то воспламеняется? Увлажняется? Хочет? Помилуйте…
Катя подняла руку и дотронулась до мужского плеча. Огладила его. Сбежала вниз к татуировке.
Приглушенный стон потонул на её губах, когда Коваль снова набросился на них. Он целовал её жестко, требовательно, властно просовывая язык внутрь. Катя покорно принимала его. Ей надо подстроиться под Коваля, и тогда всё будет хорошо…
Наверное.
Он оставил её губы, и, нагнув голову, зацепил губами сосок. Поиграл с ним, пососал, прикусил слегка, не больно, но и приятного мало. Катя втянула в себя живот, которого после вынужденной диеты и вовсе не наблюдалось. Когда же мужская рука легла ей на лоно, коснулась сначала волосков, а потом и попыталась втиснуться сквозь намертво сведенные бедра, ей захотелось закричать.
Она среагировала быстрее, чем генерал снова бы сделал ей замечание. Развела ноги, дала ему возможность прикоснуться к себе.
Она была сухой. Катя чувствовала, как её трогают, не входя внутрь, перебирают складки, разводят их.
– Смочи себя.
Коваль убрал пальцы и переместился.
Теперь он нависал над ней.
Темноволосый, загорелый, возбужденный.
Катя поднесла к губам пальцы, максимально много выделила слюны и увела руку книзу. Смочила. Только поможет ли ей это?
– Расслабься, иначе я тебя порву.
Его хриплый голос сводил с ума. Лицо слишком близко, Катя чувствовала горячее дыхание на щеках и губах.
Ей пришлось развести бедра ещё шире, потому что он не умещался. Вклинился, своими бедрами толкнул её.
А потом грязно выматерился, начиная входить в узкое лоно.
Катя, находясь на грани, действуя, как женщина, ищущая защиты хоть в ком-то, прильнула к нему, подалась вперед. Её разрывали на части. Она знала, что терять невинность больно. Но, Господи, не так же…
Коваль вошёл полностью. Она чувствовала его в себе. Чувствовала, как жесткие паховые волосы упираются ей в горячее лоно, ставшее неимоверно нежным. Сама Катя вжалась в тело генерала, уткнулась лицом ему в грудь. Пыталась дышать, но у неё плохо получалось. Нет, слишком больно…
– Всё… всё…
Он её успокаивал?